разных странах, принял участие в юбилейных вечерах в честь 85-летия М. Плисецкой в Москве и в Париже.

Майя Михайловна всегда приглашала меня участвовать в своих бенефисах, почему-то всегда «приберегая» Цискаридзе на финал, чтобы в конце выйти в своем коронном номере «Ave Maya» М. Бежара.

Плисецкая и Щедрин ко мне исключительно относились. Когда встал вопрос о моем ректорстве в АРБ им. Вагановой, Майя Михайловна, к удивлению многих, поддержала мою кандидатуру сразу, не раздумывая, назвав меня настоящим профессионалом и дельным человеком.

Я по-прежнему много времени уделял своим ученикам – Воронцовой и Родькину. Лина потихоньку восстанавливалась после травмы. С Денисом мы в зале ежедневно шлифовали cabriole, как меня учил Н. Б. Фадеечев. На свой страх и риск я начал готовить с Денисом партию Принца в «Лебедином озере». Узнав об этом, в труппе многие над нами откровенно смеялись, мол, Цискаридзе совсем с ума сошел: Родькин – Принц, вот загнул!

12 декабря в концертном зале Барвиха Luxury Village прошел мой бенефис «Николай Цискаридзе в кругу друзей». Ничего подобного я в своей жизни не делал. Убедили меня в реальности такой затеи друзья, режиссеры вечера – А. Лиепа и Е. Дружинин. В результате получился радостный, яркий гала, где были и песни, и пляски, и еще бог знает что. Сначала я честно оттанцевал «Послеполуденный отдых фавна» и «Кармен. Соло», а потом вышел с Настей Стоцкой в номере из мюзикла «Чикаго», который когда-то исполнял с моей любимой Лиличкой Амарфий.

В свой день рождения, 31 декабря, я традиционно исполнил «Щелкунчик» с Воронцовой, полностью восстановившейся после травмы. Мне «стукнуло» 37 лет. Я не чувствовал приближения катастрофы. Много танцевал, был в очень приличной форме, давал класс, готовил новые партии со своими учениками.

Несчастия начались практически сразу после праздников. 11 января 2011 года скончался мой большой друг Феликс Бабуков. Долгие годы он являлся главным администратором театра «Классический балет». Я с ним познакомился в Кремлевском дворце съездов, будучи ребенком. Он мне всегда пропуска на спектакли труппы Н. Д. Касаткиной и В. Ю. Василёва выписывал. Поскольку в КДСе я часто появлялся, Феликс стал со мной разговаривать. Он с палочкой ходил, у него был церебральный паралич. На один из спектаклей я пришел с мамой, они подружились.

Когда я стал артистом ГАБТа, готовил сольные партии, он, без всяких просьб с моей стороны, приносил книги по теме из библиотеки. У кого-то брал на время записи Марии Каллас, давал послушать. Водил на интересные выставки, на какие-то фильмы, закрытые показы. Бабуков был человеком театральной Москвы, его все знали и любили. Со смертью Феликса я потерял еще одного верного друга и советчика.

14

В начале марта весь Большой театр пришел в движение, все бурлило. Поползли слухи, что с художественным руководителем балета Ю. Бурлакой не собираются продлевать контракт, который у него истекал, по-моему, 15 марта.

Юра, как и я, учился у П. А. Пестова. Выпускался в одном классе с Малаховым и Ратманским, танцевал в коллективе В. Гордеева. Его всегда привлекал балет XIX века, чем он, собственно говоря, и занимается по сегодняшний день. Сменив на посту художественного руководителя балетной труппы ГАБТа своего однокашника, съехавшего в Штаты, Бурлака оказался в полном подчинении у Янина, ставшего при нем фактически полновластным хозяином балета Большого театра.

На моих глазах Янин так с ним беседовал: «Юра, ты сказал, о чем я тебя просил?» «Cказал», – отзывался худрук. «А как ты сказал?» – строгим голосом выспрашивал его Гена.

7 марта – годовщина маминой смерти. Я, по традиции, всегда устраивал в этот день дома посиделки. Приходили те, кто маму помнил.

На работу я не пошел, потому что 7 и 8 марта оказались выходными днями. Накануне станцевав спектакль, я позволил себе отдохнуть. После приема маминых подруг собирался ехать к друзьям за город.

Я был полностью поглощен сервировкой стола и кухней, где все кипело и шкварчало под управлением незаменимой в таких случаях Нателы, когда раздался телефонный звонок. Голос Янина. Сначала он расспрашивал, не слышал ли я чего, потом поинтересовался, почему я не пришел на класс, затем вдруг: «Коль, подойди, пожалуйста, к компьютеру, я тебе письмо послал». Он знал, что я с компьютером на «вы», по электронной почте ни с кем особо не переписываюсь, если только по работе.

Открываю компьютер, кликаю на письмо Гены, и вылезает что-то несусветное, невероятное количество откровенно порнографических фотографий, на которых, кроме Янина, многие знакомые по театру персонажи. Челюсть у меня прямо-таки отвисла. Гена тут же сказал, что это фикция, монтаж, и попросил, чтобы я через своих знакомых помог ему все это заблокировать.

У меня поминки, приходят люди. А я занимаюсь тем, что обзваниваю кого-то, прошу Янину помочь. Тут начинается вообще что-то невообразимое. Шквал звонков. Оказалось, такие «письма» были разосланы всем. И не просто всем, а по электронной почте по всему миру: в театры, артистам, критикам…

Через пару часов мне позвонили знающие люди: «Коля, эти фотографии – не фикция. Все настоящее. Убрать их из Сети невозможно, тут поработали профессионалы». Я ушам своим не поверил: «Этого не может быть, потому что не может быть вообще!» Хотя слухи по театру про все такое ходили. Но слухам я никогда не доверял, тем более театральным, а вот в приметы всегда верил и верю.

У Янина на стене в кабинете висела «Золотая маска», которую он, как спецприз, получил за исполнение небольшой роли Гармониста в «Светлом ручье».

Саму награду – «Золотую маску» придумал замечательный театральный художник Олег Шейнцис. Красивая штука – фарфоровая маска, типа венецианской, закрепленная на пластине в рамке.

Как-то утром захожу к Янину в кабинет, вижу – на полу осколки маски. Она каким-то образом отклеилась, упала и разбилась. Когда такое случается – это очень плохая примета, дурной знак. Я Гене про то сказал. Он со смешком: «Да ладно тебе!»

А накануне Янин купил очень дорогую машину. И прямо на нашей театральной стоянке в ней кто-то демонстративно побил все стекла. Когда определенные службы решили просмотреть камеры на предмет видеозаписи, выяснилось, что кто-то их отключил!

Я тогда сказал Гене, что напрасно он такую дорогую машину купил. На его официальную зарплату в ГАБТе приобрести ее было вообще нереально. Потому что эта машина стоила больше $ 100000. Гена возмутился, начал говорить, что я не прав и что он такую вещь заслужил. На мой прямой вопрос: «Чем?» Янин не ответил.

15

На