Катрат остановился в нескольких футах от статуи и мрачно посмотрел на Бенарда. Тод попытался спрятаться за Синарой.

— Я пришел позировать, слизняк.

Бенард покачал головой.

— В этом нет необходимости, господин. Я знаю, как вы выглядите. Статуя будет изображать вас, но в два раза больше, как пожелал ваш досточтимый отец. Она будет самой большой в Пантеоне. Сейчас добывают необходимый кусок мрамора, но до весны его сюда доставить невозможно.

Бенард заметил, что поза Катрата стала не такой напряженной.

— Через два дня я должен отсюда уехать.

— Я знаю, как вы выглядите. И запомню.

— Ты не видел меняцеликом, — с угрозой сказал верист.

Бенард с трудом сдержал колкий ответ, что он всегда может обратиться за советом к Хидди.

— Мой господин верен своему богу. А я верен священной Анзиэль. Я высеку вашу статую со всем возможным старанием. Как и эту. — Он указала на Ее статую.

Катрат удивился.

— Но это же Хидди!

— Я видел ее в ту ночь, когда мы… мы… в ту ночь…

— Очень хорошо, — признал Катрат.

Бенард обрадовался, что успел отложить молоток, потому что после этой похвалы мог запросто его уронить себе на ноги.

— Благодарю вас!

— Но ты не видел меня голым.

— Я буду щедр.

Катрат обдумал слова Бенарда.

— Ладно, — сказал он и повернулся, собираясь уйти.

Бенард наклонился за инструментами.

Из-за неоконченных бедер Синары появилась восхищенная рожица Тода.

— По-настоящему щедр?

— Все должно быть пропорциональным — в противном случае это уже не искусство.

Его желудок угрожающе заурчал.

Бенард выругался и вытер рукой вспотевшее лицо. Солнце было убийственно жарким.

— Принеси мне немного… нет, подожди. Я возьму сам. А ты подойди сюда и закругли этот угол. — Он нарисовал линию. — Вот столько. И здесь.

Бенард положил резец и молоток, чувствуя, как слегка дрожат руки — пришло время отдыха. Он направился к колодцу, а сияющий Тод приготовился наращивать мускулы.

Четыре жреца в пестрых одеяниях вышли из Пантеона, отчего Бенард сердито забормотал себе под нос. Однако они зашагали в сторону реки. Он опасался, как бы они не начали давать ему дурацкие советы. Жрецы постоянно ему мешали, приходили обсудить статуи, приводили гостей, чтобы те восхищались его творчеством. Ничуть не меньше ему мешала необходимость есть. И спать. Иными словами, все, что становилось между ним и его искусством.

Он вытащил из колодца ведро, напился, а остатки воды вылил себе на голову. Бенард уже вовсю размышлял о том, как будет выглядеть Анзиэль, когда на соседней улице появились носилки. На сей раз он выругался вслух, упомянув некоторые анатомические части свиньи.

У изящных носилок был кисейный полог, так что он не мог разглядеть, кто в них сидит, но лишь женщина могла появиться в городе в столь великолепных носилках. Впереди трусил страж-флоренгианин, да и носильщики с широкими плечами были родом оттуда же. Страж показался Бенарду совсем молодым, он был стройным и проворным, на спине у него висел меч. Все трое были хорошо одеты, волосы и бороды коротко подстрижены, однако они задыхались, словно бежали от самой Границы, а их потные тела покрылись пылью. Наконец носильщики остановились и опустили носилки возле статуи Мэйн.

Хотя Бенард ненавидел, когда ему мешали работать, он знал, что должен проявлять учтивость. Женщины, чьи мужья способны обеспечить подобную свиту, могут стать источником выгодных заказов. Бенард пожалел, что вышел из мастерской в таком виде.

— Ваша госпожа заставляет вас много работать, — сказал он стражу на не слишком уверенном флоренгианском.

— Я вас не понимаю.

Только теперь Бенард заметил печать, висящую на запястье стража. И уши у него не были подрезаны, как у носильщиков. Клянусь Двенадцатью, художники должны уметь видеть!

— Прошу прощения, мастер-мечник. Я решил, что вы попали в плен.

Тот вежливо улыбнулся.

— Вполне естественное заблуждение, мастер. Я свободно рожденный гражданин Подарвика, который находится в двух мензилах отсюда. Мои родители живут там.

— В колодце прохладная вода. Я мастер-скульптор Селебр, быть может, вы окажете мне честь и представите меня вашей госпоже?

— В этом нет нужды, — послышался женский голос.

Из-за занавески появилась рука, украшенная семью или восемью кольцами.

Бенард склонился, чтобы ее поцеловать. Затем он узнал чистоту линий, мягкость кожи, запах и с удивлением отскочил назад.

— Хидди!

— А кто же еще? — Она сдвинула в сторону занавеску. — Напои людей, Нерио. С этим человеком я в полной безопасности.

Страж поклонился и вместе с рабами направился к колодцу. Хидди удостоила Бенарда улыбкой, которой могла бы сразить целую армию.

— Мастер Бенард! Вот мы и снова встретились. — Она сидела в носилках, как на троне, тонкое полупрозрачное одеяние розового цвета не доходило ей до колен.

Ожерелья из граната, кораллов и янтаря украшали стройную шею, на запястьях позвякивала дюжина браслетов из золота, серебра и нефрита; в волосах сверкали самоцветы; жемчужная тиара придавала форму роскошным белокурым волосам. Она наслаждалась растерянностью Бенарда.

Им овладело отчаяние. Как он сумеет передать такое совершенство? Как мрамор может равняться с этой изумительной кожей?

Она устремила взгляд своих глаз, подобных двум сапфирам, на статую Анзиэль.

— Ты сделал то, о чем говорил? Как здорово! А это филин?

— Статуе далеко до оригинала, — осторожно ответил Бенард.

Тут он вспомнил, что у него под матрасом спрятан золотой браслет, и сообразил, зачем явилась нимфа. Странно, что она не прослышала о его неожиданной удаче раньше, ведь Хорольд подарил ему браслет при большом скоплении людей. Теперь Бенард — уже не нищий скульптор, но это несложно поправить.

— Я поражена. — Хидди сумела изобразить робость. — Как ужасно с моей стороны, что я не узнала твое имя в ту ночь, когда ты… Тод! Пойди поиграй немного в сторонке. Тебе ни к чему слушать взрослые разговоры!

Тод слушал с таким интересом, что его уши вполне могли послужить веерами. Бенард вытаращил глаза. Они знакомы! И что теперь скажет маленькая Тилия, когда услышит об этом? Под взглядом Хидди он ужасающе покраснел и испуганно посмотрел на своего хозяина.

— Ты свободен! — сказал Бенард, и Тод сразу исчез. — Вы знаете моего ученика?

— Я всех знаю. Но, как я уже говорила, — продолжала Хидди, стараясь, чтобы ее голос звучал не как у девушки, сбежавшей со свиной фермы, а, как у жрицы, — мне не следовало пропускать мимо ушей имя величайшего скульптора Косорда. Я люблю и собираю красивые вещи, и для меня огромная честь познакомиться с мастером-скульптором Бенардом. — Ее черные ресницы затрепетали.