Он говорил на вигелианском еще чище, чем Хидди, а его улыбка получилась дерзкой: он явно намекал, что пользуется благосклонностью своей хозяйки.

Тут появилась Хидди, выбралась из носилок свежей и довольной, ее явно забавлял вид запыхавшегося потного гостя. Он никогда не видел таких платьев, напоминавших туман. По правде говоря, платья почти и не было.

— Тебе нравится мой дом? — осведомилась она.

— Великолепный дом, миледи.

Во всяком случае, был таким, пока его не начали переделывать.

— Сюда я приглашаю только своихлучших друзей, Бенард.

— Я польщен.

— Угощение приготовлено специально для тебя. Мой повар — знаток своего дела. И я всегда ем с золотых тарелок.

По мнению Бенарда, золотые тарелки были ужасно непрактичны: горячая еда остывала на них слишком быстро.

— Я в восхищении.

— Но сейчас тебе следует помыться, а уж потом есть. Следуй за мной. — Хидди поплыла к дому.

Он поспешил за ней, не сводя глаз с ее бедер, и лишь огромным усилием воли удержался и не прикоснулся к ней.

— Твоя богиня хорошо тебя вознаградила.

— Конечно. Он щедр. — Хидди вошла в довольно темное помещение, где один из молодых рабов выливал горячую воду в ванну. — Достаточно, Косимо. Нам больше не потребуется.

Ванна, установленная ниже уровня пола, оказалась неожиданно широкой и мелкой. Комната выглядела роскошно, стены и пол покрывала глазированная плитка с изображением чудесных птиц и цветов. Даже в полумраке они горели всеми цвета ми радуги. К несчастью, и здесь был виден дурной вкус Хидди. Контрасты вызвали у Бенарда раздражение. Однако он понимал художника, который все это сделал; богатые люди щедро вознаграждали его за создание чудовищных интерьеров. Подозревая ловушку, он внимательно огляделся по сторонам, но не нашел изображений Эриандера.

Босой мальчик бросил быстрый взгляд на Бенарда и вышел.

— Я вижу, ты предпочитаешь флоренгиан.

— Они животные, как и все мужчины, — сказала Хидди, пробуя воду ногой, по красоте достойной любой богини. — Все они рабы. Впрочем, я могу поработить любого. Конечно, они часто посещают мою спальню.

Он поежился от ее иронии. Ни одна женщина так на него не действовала, даже Ингельд. Но отступать было некуда.

— Конечно, по шесть сразу?

— Ты намерен купаться так или сначала разденешься?

— Знаешь, я в состоянии вымыться сам.

— Вымыться? Ты никогда не обладал женщиной в ванне, флоренгианин?

Это ее не касается.

— Мне бы не помешала парочка советов.

— Я позову Нерио. — Розовая полупрозрачная ткань упала к ее ногам. Не сняв ни единого украшения, Хидди шагнула в ванну и повернулась к нему лицом. — Тебе ведь немного нужно, верно? Пару раз мяукнуть, и дело с концом, так ты сказал?

— То, что мне нужно, — ответил Бенард, снимая одежду, — может быть много меньше того, что я беру.

Как оказалось, мяуканий было немало, да и брызг тоже.

* * *

Несколько часов спустя и в другой комнате Хидди произнесла:

— Солнце садится. Я должна служить своему богу.

Они сидели на краю ее постели. Она расчесывала черепаховым гребнем шелковистые волосы, а Бенард мысленно переставлял мебель по своему вкусу. Он все еще обнимал Хидди за плечи. «Интересно, где моя одежда?» — подумал он.

Постель была застелена мягкими коврами, красными и пурпурными, но их цвет совсем не сочетался с картинами на стене и коврами на полу. В комнате было слишком много разных вещей — стулья, шкатулки, столики, даже гротескное изображение Эриандера, которое он закрыл покрывалом перед тем, как присоединиться к Хидди в постели, чтобы вновь заняться любовью. Весь дом являл собой настоящую свалку дорогих безделушек, бесстыдное расточительство без особого смысла и цели. Ее повара и слуги знали свое дело и вели себя почтительно, но по-настоящему красивой была только сама Хидди. В какой-то момент Бенарду удалось убедить ее снять все украшения, поскольку без них она выглядела куда более привлекательной.

Впрочем, ему не следовало быть таким мелочным. Все его нужды были удовлетворены по высшему разряду. Жизнь приобрела розовое сияние.

— Когда мы снова увидимся? — спросил он.

Она улыбнулась и вкрадчиво ответила:

— Тебе понравилось кувыркаться с маленькой нимфой, да?

— Я всегда буду помнить этот день. Надеюсь, ты тоже довольна?

— Несомненно.

Бенард ждал, что она заговорит о его золоте. Однако она лишь сказала:

— Ты истинный художник! Можешь навещать меня в любое время, Бенард. Богу я служу ночью. И я дома весь день. — Она опустила голову ему на плечо. — У меня совсем немного друзей. Иногда мне нужно спать, но я не буду против, если ты меня разбудишь. Я скажу Нерио, чтобы он впускал тебя в любое время.

Фабия Селебр неожиданно проснулась. Она крепко спала. По привычке одна ее рука свешивалась с постели и касалась холодной земли. Ей снился мрак и способы его создания. Она открыла глаза, но ничего не увидела.

Водного пути лучше Врогга не найти на всей Грани; река извивалась среди камышовых зарослей и топей равнин, от озера Скьяр и почти до самого Ледника. Летом ветры дули по движению солнца. Хотя течение Врогга было направлено в противоположную сторону, благодаря ветру многочисленные речные лодки, на которых летом оказывалось больше людей, чем в любом городе Вигелии, могли плыть против течения — ну а возвращаться было и вовсе не трудно. Людей, живущих на берегу, можно считать другой расой. Они почитали простых богов природы и говорили на собственном диалекте, которым назывался «вроггианским». Они сторонились деревень и городов, предпочитая на закате ставить палатки на берегу. Многие из них любили повторять, что ни разу в жизни не спали под крышей. На рассвете они поднимали красные треугольные паруса и вновь отправлялись в плавание.

Фабия спала в собственном кожаном шатре — таком маленьком, что она даже не могла в нем сесть. Вероятно, она проспала совсем немного, поскольку речной народ продолжал петь, празднуя случайную встречу с друзьями, которых они не видели несколько лет и могли не встретить еще столько же. Она успела уже к этому привыкнуть. Так что же ее разбудило?

— Фабия Селебр! — послышался шепот.

Ага! Она кивнула.

— Я Вуаль. — Голос доносился снаружи, но говорящий находился на одном уровне с Фабией, словно лежал на траве, чтобы его не заметила стража.

Теперь Фабия проснулась окончательно. Она повернулась на бок.

— Самое время! Почему вы до сих пор со мной не связались? Прошло столько времени…

— Не так громко. А когда ты хотела нас услышать? Ночью во дворце, когда жила по соседству с хозяйкой? Или во время плавания по озеру, когда свешивалась за борт, точно земная тряпка? А, может быть, в Йормоте, где спала в одной комнате с Королевой Теней? Или потом, когда тебя охраняла дюжина веристов, а сама королева болталась не дальше броска камня? Думаешь, нам легко незаметно к тебе подобраться?