– Я, – спокойно произнес Георгий Одинцов, выступая на шаг.

Стоявший рядом с ним бар Трог, приятель бар Ворта, невольно отшатнулся. Одинцов скосил на него глаза, и на его губах заиграла насмешливая улыбка.

– Чего ты так испугался, почтенный бар Трог? Тебе же хотелось полководца из рода пэров, да еще с секретными инструкциями… Ну, так погляди внимательно! Вот стоит перед тобой сардар Аррах бар Ригон, военачальник не из последних, наследник Асруда, Стража Запада, и носитель тайны… Чего же тебе еще нужно?

– Нет! – взревел бар Ворт, хватаясь за меч. – Нет! Разжалованный сардар, сын предателя, беспутный пьянчуга и бабник, кал собачий – вот ты кто! Сам милосердный бар Савалт велел мне… – Он вдруг захлопнул рот, сообразив, что сболтнул лишнее.

Одинцов медленно повернулся к командиру ветеранов и потянул из ножен кинжал.

– За тобой должок, приятель, – неторопливо произнес он, затем с силой метнул клинок в ноги бар Ворту, так что лезвие по рукоять ушло в землю. – Я хочу получить твое ухо. – Старый сардар уставился на него непонимающим взглядом, и Одинцов с мрачной ухмылкой пояснил: – То самое, которое ты поклялся отрезать, если в ксамитской фаланге окажется больше пяти тысяч бойцов. Они привели тысяч двенадцать копьеносцев, и я полагаю, что имею право претендовать на оба твоих уха.

– А что… Недурная мысль! – пробормотал бар Кирот. – Если с нашего великого полководца, – он кивнул на тело бар Нурата, – уже нечего взять, так пусть расплатится хотя бы его помощник… За смерть и увечья моих солдат!

– Что-о-о? – От ярости на шее бар Ворта вздулись жилы. – Бунт? Дерзость? Неповиновение? Один – сопляк, – он ткнул пальцем в Кирота, – другой – хайритский выкормыш…

– Этот хайритский выкормыш сегодня выиграл битву и спас твою старую шкуру, о достойнейший, – спокойно произнес Ильтар. – Поэтому не стоит слишком горячиться. Твои-то храбрые воины всего лишь дорезали побежденных.

– Победу нам даровала Шебрет! И мудрый план бар Нурата!

Ильтар задумчиво взъерошил копну своих светлых волос и посмотрел на оранжевое светило, уже наполовину скрывшееся за холмами. На лице его было ясно написано, что не стоит спорить об очевидном, а лучше поскорее промочить глотки после тяжких боевых трудов. Тем не менее он вытянул руку в сторону пяти тяжелых возов, около которых, выпрягая израненных животных, копошились хайриты.

– Мы тоже почитаем Шебрет, богиню войны и кровавых сражений, сестру Грима, старшего из Семи Ветров, – произнес вождь, – поэтому будем считать, что она вложила в голову моего хитроумного брата мысль использовать эти повозки. Сегодня он научил нас, как справиться с непобедимыми ксамитскими копейщиками. Возможно, Шебрет шепчет советы на ухо всем полководцам, но только великие понимают их правильно и действуют верно. На то они и великие… – Ильтар вздохнул, бросил алчный взгляд в сторону обозных телег с последними бочонками пива – они как раз выезжали на луг – и веско добавил: – Хайриты очень уважают моего брата, благородного Эльса из Дома Карот, Перерубившего Рукоять… Они пойдут дальше под его рукой. Я все сказал.

Во время этой краткой речи вокруг тела павшего стратега произошли некие перемещения. Теперь по одну сторону находились Ильтар, сам Одинцов и молодой бар Кирот, по другую – разъяренный бар Ворт и два старых сардара. Три джейдских офицера, полные сомнений, стояли между ними. «Словно склока в Думе, – пришло на ум Одинцову. – Левые, правые и центристы».

С одним небольшим отличием: Одинцов не был ни левым, ни правым, ни центристом, и никто не мог упрекнуть его в любви к спорам и отсутствию решительности. Он указал на кинжал старого Асруда, все еще торчавший в земле у самых ног бар Ворта, и рявкнул:

– Уши! Твои уши, сардар!

Казалось, старый вояка внезапно успокоился. Окинув рослую фигуру Одинцова оценивающим взглядом, он вытащил меч и негромко, но твердо сказал:

– Уши тебе мои понадобились, хайритский пес? Ну, так подойди и возьми! – Затем он повернулся к своим соратникам: – Всем нам известно, каким образом благородный нобиль и офицер должен защищать свою честь. Конечно, этот, – он кивнул в сторону Одинцова, – всего лишь разжалованный гвардеец и сопляк, недостойный скрестить меч с ветераном. Однако в нем есть капля-другая айденской крови… и я выпущу ее как можно быстрее. А потом мы разберемся и с остальными. – Бар Ворт мрачно кивнул на Ильтара и молодого бар Кирота.

Одинцов неторопливо отстегнул перевязь с челем и сунул его в руки кузена.

– Не тяни, – пробормотал тот, принимая оружие. – У меня в глотке сухо, как в дырявом бочонке.

Усмехнувшись, Одинцов кивнул, сделал шаг вперед, вытягивая меч, и в следующее мгновение клинки сшиблись, словно лезвия чудовищных смертоносных ножниц.

Бар Ворт, в отличие от недотепы Гайта, ксамитского шпиона, был великолепным фехтовальщиком. Несмотря на сотни литров горячительных напитков, поглощенных за три десятилетия имперской службы, рука старого сардара не дрожала. Вдобавок он был свеж, бодр и полон служебного рвения. Лучший способ справиться с бунтом – покончить с его главарем. Что он и собирался сделать.

Такой поединок, дуэль чести, не противоречила армейскому уставу; ни приятели Ворта, ни джейдские сардары, ни бар Кирот не сделали попытки остановить сражающихся. Превозмогая усталость, Одинцов орудовал мечом, думая, что бар Ворт избрал наилучший выход из всех возможных. Попытка вызвать ратников и арестовать непокорного аларха наверняка привела бы к столкновению с хайритами. А так – поединок один на один… во имя защиты достоинства и собственных ушей! Ну, ничего, сейчас он до них доберется!

Сильный рубящий удар сбил шлем с головы сардара ветеранов.

Блокировав ответный выпад, Одинцов сделал изящный пируэт, и кончик его клинка прочертил кровавую полоску на щеке бар Ворта – как раз у самого уха. Тот отпрянул в сторону, но меч вдруг словно перепорхнул в левую руку его противника, потом прянул вперед, и на другой щеке сардара тоже появилась алая полоса.

Одинцов уже не чувствовал усталости. Длинный меч казался легче пуха, стальной клинок стал продолжением его руки, повинуясь каждому движению кисти, ощущение легкости, приподнятости охватило его, словно балетного танцора, исполняющего на бис сольную партию. Он хорошо знал это чувство, предвещавшее, что его противнику осталось недолго жить.

Клинок глухо звякнул о край нагрудника бар Ворта, и, обливаясь кровью, сардар повалился в жухлую вытоптанную траву рядом с телом своего мертвого командира. Швырнув меч в ножны, Одинцов сделал два длинных шага, вытащил из земли свой кинжал, потом опустился на колени у головы бар Ворта. Мелькнула мысль, что Ильтар может быть доволен – времени прошло немного, схватка длилась не больше четырех-пяти минут.

Внезапно он ощутил на плече чью-то руку. Одинцов поднял взгляд вверх – это был бар Трог. На его лице застыло полуизумленное-полуиспуганное выражение.

– Не калечь его, досточтимый, не надо, – хриплым голосом произнес старый сардар, – мы и так готовы повиноваться. Ходили слухи, что отец открыл тебе тайную дорогу на Юг… – Брови бар Трога взлетели вверх в невысказанном вопросе.