Утро выдалось холодным. Дождя не было, но за последние недели сам воздух пропитался влагой. Над берегом стоял прозрачный туман.

В шлюпке плыли в напряженном молчании, все тревожно вглядывались в приближающийся берег.

Матросы причалили к деревянному пирсу и помогли пассажирам сойти, затем налегли на весла и спустя пять минут, уже качались на волнах рядом с кораблем.

Надя, зябко кутаясь в шаль, огляделась.

Набережная была пуста. За узкой линией доков звенели конки, пробежала мимо бездомная собака, но людей видно не было. Только у берега, по колено в воде стояли двое пьяных матросов. Пожилая госпожа рядом с Надей не сдержала раздражения.

— Как полиция допускает подобное?!

Замечание было высказано намеренно громко, чтобы купающиеся в море ее услышали. Один из них медленно обернулся.

Лицо мужчины было обожжено близким выстрелом. Левый глаз пропал, оставив черную рану.

Пожилая госпожа закричала. Мертвец сделал к ним два шага, с трудом поднимая ноги. Женщина упала в обморок на руки мужчин. Люди вокруг отпрянули, закричала еще одна женщина. Надя осталась неподвижной. Мертвец не сводил с нее усталого взгляда единственного глаза. Страшно не было. Царевна смотрела на него и вспоминала старика-покойника в деревне, его тоскливое, бессмысленное существование. Со стороны порта к ним уже спешили Алые Мундиры. Мертвец сделал еще один шаг к девушке, поднял слабую, посеревшую руку и указал на юг.

— Пропала…

— Кто?

Протянутая рука бессильно упала.

— Звездочка, госпожа. Где она?

Гвардейцы открыли по мертвецам огонь. Выстрелы пробили матросов насквозь, но крови не было. Одноглазый потер грудь, медленно повернулся к стреляющим. У второго выстрелами разнесло череп. Надя зажмурилась. Солдаты уже были рядом, заслонили ее и людей на причале. Царевна открыла глаза. Солдат в алом вскинул ружье и почти в упор выстрелил в одноглазого, разнося ему голову. Царевна содрогнулась.

— Пойдемте, госпожа! — обратился к ней гвардеец, протянул руку, чтобы взять за локоть, но Надя его любезностью не воспользовалась. Посмотрела на юг.

Кольцо совсем покрылось ржавчиной, хотя и привычно холодило безымянный палец. Маяк мертвых, синяя звезда, которую Надя видела над горизонтом раньше, — больше не светила.

Алые Мундиры провели пассажиров в Управление моринденизского порта. Здание было оцеплено полицией, здесь же дежурили Алые Мундиры и солдаты Ордена Доблести.

— Что происходит? — опередил Надин вопрос кто-то из пассажиров.

— Конец света, вот что! — ответил солдат. — Черная Надька пошла по Краю. Бродят мертвяки по улицам…

— Они нападают на людей? — спросила царевна.

— Пока нет. Ждут, когда появится их хозяйка, вот тогда и начнут. Вы что, не слышали еще?

— Пять дней на корабле. Плывем от Изола-Турчез.

— Ясно… Не ходите по улицам в одиночку. А ночью так вообще запритесь в гостинице.

Ночью в городе действительно было страшно. Только причиной были не мертвецы, а обезумевшие от страха люди. По приказу короля гостиницу оцепили гвардейцы и Алые Мундиры, но царевна видела из окна зарева пожаров над городом и слышала испуганный колокольный звон. Спала урывками.

Утром она села на канатную дорогу. К двум часам дня прибыла в Троен. Здесь станцию тоже оцепили солдаты. Билетер в кассе рассказала, что горожане пытались разорвать сообщение с лесными городами. Останавливаться в городе Надя не стала.

К вечеру она была в Дирсте. Многие сошли с канатки, чтобы переночевать в гостинице, но Надя отправилась дальше. Утром была остановка в Мирте. Гритдж так и не отстроили, поэтому дорога огибала злополучный город по дуге. Дальше был Морин-Дениз.

Чем дольше царевна ехала в общем вагоне, вглядывалась в испуганные лица, вслушивалась в разговоры, тем больше понимала, что в Морин-Денизе ей делать нечего. Помощи она там не найдет — город сошел с ума. Трагедия в Гритдже и события в лагере беженцев взволновали горожан, а внезапное оживление мертвых стало последней каплей.

Надя звала Эола не раз и не два, но он не появился. Никто не помнил Роджера, кроме нее, и легенды о Черной царевне потеряли свою предысторию. Для людей она уже была не пособником, а единственным истинным Злом.

Царевна понимала: лучшее, что она может сделать, — бежать в Калин, возможно, там ее ждут хоть какие-то ответы. Но в Морин-Денизе оставалось еще одно дело. Август.

Марина обманула ее, так и не дав живой воды, но теперь у Нади была магия. Царевна чувствовала, как по венам течет серебро, ощущала в своем дыхании — дыхание львицы, в руках — легкость птичьих крыльев. Мир вокруг стал ярче и четче. Она чувствовала, что способна на все и от этого замерла, боясь сделать больше дозволенного. Магия пьянила и пугала, и Надя выбирала самые простые и тривиальные вещи, стараясь уравновесить избыток невероятного в себе. Она пила воду, ехала в общем купе, ела в пристанционных тавернах.

Вокзал Морин-Дениза охраняли не солдаты, а добровольцы из горожан. Сойти с канатки позволяли лишь жителям Морин-Дениза. Надя бросила на лицо тень от кленов, выдала за документы пойманный в ладонь солнечный зайчик. Ее не остановили.

Она спустилась с холма в город, пообедала в знакомом кафе у фонтана и пошла в библиотеку. Конки не ходили. Каждые пять минут ей встречались на улице патрули полицейских. Она легко отводила от себя их взгляды, хотя всю дорогу приходилось держать пальцы особенным образом и у библиотеки руку свело судорогой.

Двери были заперты, на всех окнах — ставни.

Надя прошептала заклинание, и замок обернулся серой змейкой, уполз под камень, шелестя металлическими чешуйками.

Внутри было пыльно и пусто. Надя заперлась на щеколду и поднялась на второй этаж.

Книги ждали ее. Она чувствовала, как они тянутся к ней, дрожат, отзываясь на ее присутствие. Чародейка достала их с полок, разложила по полу, стала читать. Незнакомые слова оказывались совсем простыми, труднопроизносимые формулы сами ложились на язык, словно все эти знания, накопленные годами, старательно раскрываемая суть вещей, единственно верные имена — столетиями ждали ее…

Она открывала книгу за книгой, читала страницу за страницей и очнулась лишь когда услышала выстрелы на улице.

Надя отложила книгу, поднялась на онемевших ногах и подошла к окну. На улице уже опустился вечер, вдоль дорог зажглись фонари-кровавки.

Вокруг библиотеки собралась толпа. Мертвецов она узнала сразу. Бледные, несчастные лица были обращены к ней. Они все смотрели вверх, ловя ее взгляд, умоляя о чем-то. Их оцепили солдаты, а за ними толпились горожане с факелами.

Надя тяжело вздохнула. Кольцо на пальце налилось холодом, но ни в комнате, ни на улице она не видела знакомых теней. Смерть не приходила, пропала вместе с маяком на юге.