Уставший металл треснул. Не успели первые молекулы воздуха устремиться в щель, как накопившиеся напряжения начали делать свое дело. Трехметровая в диаметре труба изгибалась, разрывая связи между атомами. Трещинка превращалась в трещину, узел крепления выворачивался наружу, увеличивая дыру.

Свист, как ни странно, ослабел — давление падало, вой аварийной сигнализации тоже звучал все глуше. Что-то ударило по коленке, Сергей не понял что — крикнув в проем: «Скафандр!» — он рванул рычаг люка. Еле успел отдернуть пальцы — воздух из основного отсека прихлопнул люк с такой силой, что капли конденсата сорвались прямо в лицо, испаряясь на лету. Вдохнул, сколько мог, пока было что вдыхать. «Кречет» Третьякова стоял в стойке, как двоечник в углу, — бесполезный без оставшихся там, в жилом отсеке, перчаток. Уже поздно было переживать — он все сделал правильно. И продолжал делать — герметик из сорванного с потолка баллона бил струей. Чертова «Верона» мешала — Сергей завалил ее на бок, на фальшпол, уже не заботясь о целости чертовой железяки, потеряв полторы секунды. Пену выдавливало в проем — дыра была слишком здоровой. Патрубок аварийной кислородной системы, пытающейся заполнить незаполнимое, покрывался инеем, снежную пыль тут же срывало и выносило туда же, в дыру. Да и не справлялась аварийка — и ее, и баллоны с герметиком рассчитывали на дыру в полтора сантиметра. Откуда взяли именно такой размер предполагаемой дыры, было уже не важно, важно, что умники там, наверху, ошиблись. Трещина протянулась как бы не на две ладони, кривясь, как улыбка какого-то жаждущего жертвы черного божества. В глазах покраснело — лопались сосуды, легкие жгло, сердце выпрыгивало из груди. Колено соскользнуло с чего-то плоского — инструкция, инструкция к реактору! Свободной рукой Сергей швырнул здоровенный «кирпич» на окруженный валиком пены черный всепоглощающий рот, скорее почувствовав, чем услышав во внезапно наступившем беззвучии чмок. Бумажная масса чуть выгнулась, прижатая к дыре остатками воздуха.

Пена заливала ее, втягиваясь под щелки по краям, но уже медленнее — и застывала, застывала, застывала… «Успел» — своего голоса он уже не слышал, как не слышал свиста наполнявшего шлюзовую воздуха из баллонов, только ощущал холодное дуновение на лице. И ударов по люку изнутри он тоже не слышал, только ощущал спиной. Из ушей капала кровь, во рту было солоно, с патрубка срывались красно-фиолетовые снежинки. «Успел».

13:50 мск (05:50 EDT)

Вашингтон

Район Dupont Circle

Телефон был старинным, в стиле середины прошлого века. Причем не какая-то подделка, а действительно классический «AT&T», еще с наборным диском. Блок сопряжения антикварного аппарата с современными сетями прятался где-то внутри, благо для него довольно одной микросхемы и пары конденсаторов. Да, в общем, вся комната и большая часть квартиры была даже не оформлена, а сделана в стиле тех золотых времен, когда мужчины были мужчинами, женщины женщинами, машины служили верой и правдой долгие годы и передавались от отца к сыну, компьютеры не лезли чуть ли не в зубные щетки и знали полагающееся им место. Довольно-таки большое, надо сказать, место. На стенах висели не корейские жидкокристаллические мультирамки — а честные фотографии, рисунки и картины. В основном — на морскую тему. Космос тоже присутствовал — но в виде моделей на столе. «Редстоун», «Сатурн», «Коламбия», еще с люками для катапультирования, «Арес». Ни одной женской или детской вещи — чистота и порядок, какие бывают у аккуратных до маниакальности одиноких мужчин среднего возраста. Аккуратных либо просто редко бывающих дома.

Телефон зазвонил. Тоже солидно, без всех этих полифонических изысков, просто и сурово. Однако трубку никто не взял — «Слушаю?» раздалось из соседней спальни.

Хозяин квартиры, в столь же старомодной и основательной пижаме, вышел в комнату уже со вполне современной гарнитурой. Вероятно, в недрах старого телефона скрывалось все же больше одной микросхемы. Свет тоже зажегся сам собой — консерватизм был разумным. Бритый череп сверкнул, когда человек вскинул голову.

— Ты уверен? У них действительно авария?..

— Я не верю в подобные подарки…

— Понял. Что ж, случается и такое…

— Хорошо. Я выезжаю. И созови остальных…

Пройдя на кухню, хозяин достал из настенного шкафчика несколько упаковок, вытряхнул на ладонь полдесятка разных капсул. Подумал, выкинул пару в мусорное ведро. Проглотил оставшиеся, запил холодной водой. Секунд десять задумчиво смотрел на микроволновку, покачал головой. Прошел в спальню, открыл дверцу гардероба. Аккуратно сложенная пижама легла на полку. Хозяин тронул пальцем висящий в пластиковом чехле морской парадный мундир с невеликими погонами. Опять покачал головой. Профессорский пиджак с заплатками тоже не вызвал одобрения. Ну что же, пусть будет строгий костюм. Темно-серый. Почти черный.

13:50 мск

Луна, Океан Бурь

База «Аристарх»

Жилой отсек

Пьетро Тоцци не был профессиональным космонавтом. Он был профессиональным химиком. В приложении к ситуации — рефлексы практически одинаковы. Звонкий удар, свист воздуха, крик «Скафандр!», хлопок люка, удар по ушам, когда воздух из отсека устремился в шлюз, запоздавший на полсекунды вой сирены — реакция была моментальной.

Выпущенная из рук гарнитура еще падала, когда он рванул на себя оранжевую ручку на кирасе подвешенного на временные крепления «Кречета». В стекле забрала отражался мигающий алый прямоугольник-транспаранта. В долгом прыжке, извернувшись, Пьетро запрыгнул в люк на спине, ноги в штанины, руки в рукава. Во рту стало солоно — прикусил губу. Перчатки. Дернул чеку аварийной системы обеспечения, ледяной воздух, чуть припахивающий химией, слегка вздул ткань.

Двадцать секунд.

Максимум, на что способен «баллон последнего шанса», — полчаса гарантированного выживания. Замки люка остались незафиксированными — видимо, Сергею было не до того. Итальянец дернул люк раз, другой — «бесперспективньяк». Разница даже в одну десятую атмосферы прижимала люк с силой триста кило — а в шлюзе был почти полный вакуум. Так… Рвем крышку в потолке. Оно. Системы жизнеобеспечения.

Тридцать пять секунд.

Желтое — не то, зеленоватое — кажется, водяной конденсат. Вот оно. Бледно-голубая воздушная магистраль, такие несуразные в век жидкокристаллических мониторов манометры — стрелка крайнего справа лежит почти на нуле. Вентиль — тоже грубый, пришедший откуда-то из шестидесятых, а то и из позапрошлого века. Крутим. Насколько хватит воздуха? Баллоны на триста атмосфер, всего полтысячи литров. Хватит, чтобы заполнить шлюз раз десять — только вот атмосферу на всей маленькой, но такой огромной Луне не создашь никак. Крутим.

Пятьдесят секунд.

Стрелка дрогнула и снова опала. Там что — сорвало люк? Тогда… Тогда надо выпустить воздух, затащить Сергея в основной объем, наддуть снова… Врачи говорили — минуты три в вакууме прожить можно — если успел задержать дыхание. Голова не успевала, руки делали все сами. Перекрыть подачу — тоже вентилем, сейчас не до игрушек с компьютерами. Чека клапана на слегка вогнутой переборке. Рывок. Свист. Ну же! Минута ровно.