А со Свином она поквиталась. Он подкараулил ее, когда она уходила от подруги – ждал около подъезда. За то время, пока Лека не видела его, он стал еще тошнотворнее. Перегородил своим пузом половину тротуара. Да и пьян был к тому же – разило от него, как из пивной бочки. В простом народе такие люди часто считаются здоровяками. По наблюдениям же Леки, по-настоящему сильными являлись люди худые, жилистые. А в этом борове на каждую мышцу приходилось по полпуда висячего жира. И по полпуда тупой уверенности в своей силе, неотразимости и превосходстве над такими жалкими существами, как Лека. Никто не болтал так много и цинично о бабах, как этот потный толстяк. По его словам, они бегали за ним толпами, царапали из-за него друг другу физиономии и вообще, не давали спокойно жить.

– Привет, подруга! Ты куда это пропала? Нехорошо старых друзей забывать!

– Кто это тут старый друг? – Лека расставила ноги, сложила руки на груди и презрительно поглядела на Свинью. – Ты, что ли? Ты – торговец наркотиками! Я с такой мразью не общаюсь. Ну-ка, подвинься, всю дорогу перекрыл!

– Ах ты, сучонка! Ты что, в натуре, самой крутой стала? Думаешь, папика крутого поимела? Да я захочу, Динамита твоего замочат, так что концов не найдут! Хрен ты за так выйдешь! С тебя долг – тыща баксов! Или трахаться со мной неделю будешь.

"Ну и козел! – подумала Лека. – Демида он замочит! Подбросить, что ли, Деме идейку, чтобы перебил всех таких придурков в городе? Да нет, никогда он на это не пойдет. Убивать людей он не может, да и не интересуют его бандиты".

– Ах ты, поросеночек мой розовый, – нежно проворковала она. – Ну, иди ко мне. Что-то я по тебе соскучилась!

Свин, недоверчиво осклабившись, сделал загребывающее движение руками, но схватил лишь воздух. Лека уже стояла сбоку от него и оскорбительно улыбалась. При взгляде на ее стройные ножки у Свиньи уже начала течь слюна.

– Ну, что же ты какой неловкий-то, Свин Иваныч! Или только шлюх вокзальных тискать умеешь?

Бешенство ударило в голову Свина и помутило его рассудок. Никто не называл его этим обидным прозвищем в лицо. Он сделал неожиданно быстрое для его комплекции движение и попытался схватить Леку за руку. Но не тут-то было! Чертова девчонка словно предугадывала его движения и со смехом уворачивалась, почти не сходя с места. Свин понесся на нее как таран, и она с испуганным писком побежала от него, спотыкаясь на каблучках. Он гнался за ней два квартала, она бежала на расстоянии вытянутой руки от него, и он несколько раз почти схватил ее. Почти. Сердце Свина бешено колотилось, хриплое дыхание разносилось по всей улице, пот заливал лицо и щипал глаза. Он сбавил ход, потом перешел на быстрый шаг, не в силах бежать.

Девчонка все также болталась в полуметре от Свиньи, притормозила вместе с ним. Он неожиданно понял, что над ним просто издеваются. Лека бежала легко, и уже не визжала от страха, а хихикала, пританцовывала и крутила задницей – даже не оглядываясь назад.

Никогда еще Свину не плевали так в душу. Он остановился, схватил половинку кирпича и со всей силы запустил им в спину ничего не подозревающей девчонки. Слегка прищурился, в ожидании тупого звука удара. И, словно в замедленной съемке, увидел, как Лека оборачивается и ловит кирпич на лету. В следующую секунду кирпич пулей полетел обратно и воткнулся Свинье в солнечное сплетение, выбив из него дыхание.

– Эй, ты, толстый! – Лека потрогала ногой Свина, который корчился на асфальте и хватал воздух, как рыба, выброшенная на берег. – Ты не сдох? – Свин наконец-то втянул в себя порцию кислорода, закашлялся до посинения и сел на землю. – Живой, слава Богу. Видишь, как нехорошо в девочек камешками кидать? Самому может быть бо-бо.

– С-сука! – прошипел Свин. Его толстая брюзгливая физиономия с отвисшими губами перекосилась от боли и ярости. – Вот как тебя накачали-то! Думаешь, не знаю, на кого ты сейчас работаешь? На ГБ! Только знаешь, зря ты с ними связалась! Жалко мне тебя! Как только ты станешь им не нужна, выкинут они тебя, как старую тряпку.

– Уж кто бы говорил! Никак, ты стал исповедовать высокую мораль, а, жирный хряк? Какого хрена ты вообще ко мне суешься? Ладно. Можешь считать, что тебе сегодня повезло. Но только если я еще хоть раз увижу тебя, бегемота потного, на своей дороге, я тебя лично за яйца подвешу. Понял, Свинья? Ну, будь здоров, не кашляй.

Лека заскользила по тротуару своей легкой, грациозной походкой. Свин сидел на земле, смотрел ей вслед и хлопал глазами.

Все же Вадик был молодцом! Всего два дня понадобилось ему, чтобы восстановить информацию в компьютере Демида. Вадим покопался в программах и заявил, что, по его мнению, все содержимое памяти сохранилось. Он предположил, что в компьютер была заложена специальная программа, делающая стирание файлов и директорий обычным путем практически невозможным. Поэтому неизвестным вредителем ("А точнее – самим компьютером в момент опасности", – решил Дема) была просто наложена сверху система "Нортон", имитируя уничтожение всей информации. "Ловушка для дураков", – выразился Вадим.

Вадик был поражен тем, с чем ему пришлось столкнуться. Он заявил, что основной субстрат программного построения был создан в системе "DOS", поэтому применение программ, восстанавливающих память, возможно. Но на этом сходство с обычным компьютером оканчивалось. Вадя потел, морщил лоб, ронял сигаретный пепел на стол и без конца поправлял очки, сползающие по влажной переносице. "Лечение" компьютера шло успешно, но в остальном концы с концами не сходились. Восстановленные файлы сразу же сами по себе запирались, и чтение их было невозможным. Объем памяти носителя и быстродействие процессора были фантастическими – обычный компьютер по сравнению с этим был не сложнее карманного калькулятора. Вадим не раз выражал желание снять заднюю крышку и заглянуть внутрь – любопытство просто распирало его. Но Демид непреклонно качал головой – нет, это было недопустимым. Ваде оставалось только исходить черной завистью и продолжать свою работу вслепую. Единственное, что ему удалось, когда Дема на минутку вышел из комнаты, – попытаться приподнять корпус компьютера. Коробка эта оказалась неожиданно тяжелой – словно набитой свинцом. Вадик едва сдвинул ее с места. Кроме того, он был готов поклясться, что временами в ней что-то булькало и даже вздыхало.

Вечером второго дня, когда буквы в глазах Вадика стали не то что двоиться, а даже троиться, он позвал Демида:

– Все. Моя работа больше не требуется. Наверно, я восстановил какие-то внутренние программы, и реставрация памяти пошла самостоятельно. Тут еще почти треть памяти в неактивном состоянии, у меня бы это заняло целый день. Но с такими темпами – работы меньше чем на час. Нет, ты посмотри, как шпарит!

Знаки мелькали на экране с дикой скоростью, сливаясь в сплошные белые и цветные полосы. Вадик высунул язык и помотал головой, изображая полное изнеможение.

– Молодец, молодец, Вадик! – Дема мило улыбнулся. – Пускай коробочка поработает. Пойдем на кухню, перекусим пока.

– Слушай, Дем, – заискивающе сказал Вадим. – А ты мне покажешь, что у тебя там за программы? Ты их сам-то видел? Можешь мне даже денег не платить. Да что там деньги? Хочешь, я сам тебе платить буду, только дай хоть часик на твоей машинке поработать! Ты ее, случаем, не из Пентагона увел?