Взвешивая на ладони кирпич, он оглядел распростершихся на полу волшебников.

Хакардли, рискнув поднять глаза, лихорадочно задвигал бровями, подавая Ринсвинду знаки, но тот и в лучшие-то времена не был особенно силен в расшифровке невербальных сигналов. А сейчас было отнюдь не лучшее время.

– И ты идешь с носком против чудесника? – поразился Койн. – Носок-то тебе чем поможет?

Рука с посохом поднялась вверх. Койн посмотрел на нее с легким удивлением.

– Нет, подожди, – приказал он. – Я хочу поговорить с этим человеком.

Он уставился на Ринсвинда, который от хронического недосыпа, ужаса и передозировки адреналина неуверенно покачивался взад-вперед.

– Может, он волшебный? – с любопытством спросил мальчик. – Или это носок аркканцлера? Носок, дающий силу?

Ринсвинд сосредоточился.

– Нет, не думаю, – наконец сказал он. – По-моему, я купил его в какой-то лавке. Гм. И где-то у меня есть еще один.

– Однако в нем лежит что-то тяжелое?

– Гм. Да, – подтвердил Ринсвинд. – Половинка кирпича.

– Значит, это она обладает силой?

– Э-э. Ну, ею можно останавливать всякие вещи. А возьми еще половинку, и получится целый кирпич.

Ринсвинд говорил медленно, осмысливая ситуацию и наблюдая за тем, как посох в руке мальчика зловеще поворачивается.

– Итак, это самый заурядный кирпич, помещенный внутрь носка. А все вместе становится оружием.

– Гм. Да.

– И как же оно действует?

– Гм. Его надо раскрутить, а потом ударить. Иногда попадаешь себе по руке. Но редко.

– И, раз ударив, он, наверное, уничтожает целый город? – догадался Койн.

Ринсвинд посмотрел в золотистые глаза паренька и перевел взгляд на свой носок. Он снимал и надевал его по несколько раз в году в течение вот уже многих лет. На носке попадались заштопанные места, которые он со временем узнал и полю… в общем, узнал. Некоторые из бывших дыр были окружены целыми семьями более мелких штопок. Существовал целый ряд определений, которые можно было бы присвоить этому носку, но «разрушитель городов» в их число не входило.

– Не совсем, – признался Ринсвинд. – Он вроде как убивает людей, но здания остаются на месте.

Его мозг функционировал со скоростью дрейфа континентов. Какая-то часть его сознания твердила ему, что он стоит перед чудесником, но это вступало в прямое противоречие с тем, что говорили другие части. Ринсвинд довольно много слышал о могуществе чудесника, о посохе чудесника, о коварстве чудесника и так далее. Вот только о возрасте чудесника никто не упоминал.

Ринсвинд взглянул на посох и медленно спросил:

– А эта штука что делает?

«Ты должен убить его», – вдруг произнес посох.

Волшебники, которые начали было осторожно подниматься, снова бросились на пол. Голос шляпы был достаточно неприятным, но голос посоха был отвратительно металлическим и четким. Он не советовал, а просто констатировал то, каким должно стать будущее. Его нельзя было оставить без внимания.

Койн двинул рукой – и остановился.

– Зачем?

«Ты должен повиноваться мне».

– Тебе вовсе не обязательно это делать, – торопливо вмешался Ринсвинд. – Это всего лишь неодушевленная штуковина.

– Не понимаю, почему я должен причинять ему вред? – пожал плечами Койн. – Он выглядит таким безобидным. Словно рассерженный кролик.

«Он бросает нам вызов».

– Только не я, – возразил Ринсвинд, пряча руку с носком за спину и пытаясь не обращать внимания на позорное сравнение с мелким грызуном.

– Почему я всегда должен делать то, что ты мне говоришь? – допытывался Койн у посоха. – Я постоянно следую твоим приказам, но людям от этого только хуже.

«Люди должны бояться тебя. Неужели ты так ничему и не научился?»

– Но он такой смешной. У него есть носок, – упорствовал Койн.

Вдруг он вскрикнул, и рука его странно дернулась. Волосы Ринсвинда встали дыбом. «Ты сделаешь то, что я тебе прикажу».

– Нет!

«Ты знаешь, что случается с мальчиками, которые плохо себя ведут».

Послышался треск, и в воздухе запахло горелым мясом. Койн упал на колени.

– Эй, погоди-ка… – начал Ринсвинд.

Койн открыл глаза. Они по-прежнему были золотистыми, но в них мелькали карие искорки.

Носок Ринсвинда описал широкую гудящую дугу и врезался в середину посоха, взорвавшись кирпичной пылью и клочьями обгоревшей шерсти. Посох выскочил из руки мальчика и, кувыркаясь в воздухе, полетел через площадку. Волшебники порскнули в стороны.

Достигнув парапета, посох подпрыгнул и нырнул за край.

Но вместо того чтобы упасть, он выровнялся в воздухе, развернулся и понесся обратно, волоча за собой шлейф октариновых искр и гудя, как циркулярная пила.

Ринсвинд толкнул ошарашенного мальчишку себе за спину, отшвырнул в сторону изуродованный носок и, сорвав шляпу, лихорадочно замахал ею, пытаясь защититься от мчащегося на него посоха. Удар, пришедшийся ему в висок и едва не сплющивший ему зубы, свалил Ринсвинда наземь, точно тощее, растрепанное деревце. Посох, сияющий теперь жарким алым светом, вновь развернулся и ринулся назад, совершая еще один, явно последний заход.

Ринсвинд с усилием приподнялся на локтях и с зачарованным ужасом смотрел, как посох рассекает холодный воздух, который заполнили непонятно откуда взявшиеся снежинки.

Затем воздух вдруг стал пурпурным, и в нем замелькали синие пятна. Время замедлило ход и со скрежетом остановилось, словно плохо заведенный патефон.

Ринсвинд поднял глаза и увидел высокую фигуру в черном, появившуюся в нескольких футах от него.

Разумеется, это был Смерть.

Он обратил к Ринсвинду пылающие глазницы и голосом, похожим на грохот осыпей в морских безднах, изрек:

– ДОБРЫЙ ДЕНЬ.

Затем Смерть отвернулся, как будто все его дела на данный момент были закончены, и воззрился на горизонт. Нога его рассеянно притоптывала по полу. Звук был такой, какой обычно производит мешок с кастаньетами.

– Э-э… – напомнил о своем существовании Ринсвинд.

Смерть обернулся.

– СЛУШАЮ? – вежливо откликнулся он.

– Я всегда гадал, как это случится, – сообщил Ринсвинд.

Смерть вытащил из таинственных складок эбенового одеяния песочные часы и, глядя на них, отсутствующим голосом произнес:

– ПРАВДА?

– Полагаю, мне не на что жаловаться, – с достоинством заметил Ринсвинд. – У меня была хорошая жизнь. Довольно хорошая. – Он замялся. – Хотя, в общем-то, не такая уж и хорошая. Большинство людей назвали бы ее просто ужасной. – Он подумал еще немного. – Лично я бы назвал ее такой.