— Ты здесь, везунок?

Изворотливый парнишка ухитрился уцепиться за свисающие корневища, проросшие сквозь глинистую стену обрыва. Родион оглянулся:

— Всем стоять на месте. Живо веревку!

Шабанов снял с пояса прочный трос и бросил Чалому. Родион намотал один конец на руку, другой сбросил вниз.

— Держись, парень!

Легко сказать! Мальчишка не мог разжать сведенные руки, вцепившиеся в корни. А они, как живые, вытягивались и змеились, дергая подвешенную жертву, точно марионетку на ниточках.

— Хватай веревку, быстрее! — крикнул Чалый.

Огонек стиснул зубы, сначала ухватился одной рукой, потом второй и повис на канате.

Под Родионом начала осыпаться почва.

— Глеб, хватай меня за ноги, меня сносит, — снова закричал он. Наконец-то люди поняли, что произошло. На Трюкача упали

Шабанов и князь. Наматывая веревку на локоть, Родион начал вытягивать парня наверх. Когда появилась голова, он выдернул его из бездны, как морковку из грядки, отшвырнул в сторону, а сам повис над пропастью по грудь.

Оттащив Чалого, все с облегчением вздохнули, но от пережитого напряжения никто не мог слова молвить.

Наконец Чалый сказал:

— Вырубайте поляну, здесь мы застрянем надолго. К краю не подходите.

Принялись за работу. Когда образовалась площадка метров в десять по диагонали, уселись в круг. Отряд устал. Шли часов семь без передышки, пробивались сквозь заросли и вот результат — перед ними пропасть.

— Что там? — коротко спросил Гаврюха, вытирая рукавом пот с лица.

— Конец света! Приехали.

Лиза встала и направилась к обрыву!

— Не ходи туда, там не на что смотреть! — крикнул Огонек.

— Осторожно, земля осыпается, — напомнил Чалый.

— Прав Родион, похоже на конец света, — сказала Лиза, приблизившись к краю и крепко ухватившись за плеть растения.

Остальные выстроились вдоль обрыва.

Два высоких крутых берега разделяло ущелье глубиной не менее семидесяти метров. Где-то внизу журчала узкая речушка, сдавленная с обеих сторон огромными камнями. По другую сторону ущелья была такая же отвесная стена, заросшая плющом.

— Да… Тут и с разбегу не перепрыгнешь, — присвистнул Кистень.

— Ущелье уходит за горизонт и вправо, и влево! — с восторгом произнес Пенжинский и взялся за фотоаппарат.

— Похоже на толстый пирог, который криво разрезали на две части и половинки раздвинули. Как говорится, ни дна ни покрышки, — задумчиво проговорил Шабанов.

— Крыльев у нас нет, придется идти в обход, — сделал вывод Дейкин.

— До зимы ходить намерен? — зло спросила Лиза.

— Есть другие предложения?

— Идти вдоль обрыва по непроходимым джунглям, вырубая каждый метр пути, невозможно, — начал было Журавлев. — Мы даже не знаем, в какую сторону надо идти. Этот глубокий шрам на теле земли может пролегать на сотню километров в каждую из сторон.

— Спустимся в ущелье здесь. Вдоль реки идти легче, — твердо заявила Лиза.

— Если мы свяжем все наши веревки, длины все равно не хватит до дна. А как подниматься? Загоним себя в ловушку. Провизия на исходе, но в тайге есть дичь и зверье, а что ты' найдешь в мертвой зоне каньона кроме камней? Там даже трава не растет, — вмешался в спор Кострулев.

— Возьмите бинокли, товарищи кладоискатели, и гляньте влево, — снова заговорил Журавлев. — У меня не очень хорошее зрение, но кажется, там какая-то нить, протянутая между берегами. Если это не мираж.

— Точно, — подтвердил Чалый, — что-то там есть. Ближе километра.

— Метров семьсот, — уточнил Князь.

— Надо идти в том направлении, — сказала Лиза.

— Через заросли? — спросил Шабанов.

— Люди устали. Им нужен отдых! — возмутилась Варя.

— Дойдем до места и отдохнем. Когда есть цель, идти легче. Надо успеть до заката.

Спорить не стали. Усталость давно была чем-то естественным, о ней никто уже не думал. После лагерей, рудников, каторжного труда, болезней, колючей проволоки, конвоя, заплесневелых сухарей, они были счастливы уже тем, что весь этот ужас остался позади. За спиной больше тысячи километров, но никому и в голову не приходила мысль вернуться назад. О самолете тоже редко вспоминали, для многих он перестал быть целью. Люди шли и шли, преодолевая одно препятствие за другим, их вела надежда, что поход когда-то закончится и они окажутся в другом мире, где начнут новую жизнь. А жить везде можно. Старообрядцы, и те счастливы в своих скитах, эвенки воспринимают тайгу как дом родной. Тут свобода, простор и нет никаких властей.

Отряд медленно, но упорно продвигался вперед, пока не вышел на поросшую бурьяном тропу.

— Э, ребята, а мы здесь не одни, — опуская топор, сказал Шабанов.

Журавлев вышел вперед.

— Тропа заросла много лет назад. Но прорубали ее грамотно. Для такой команды, как наша, такая ширина ни к чему. Нам и метра хватит, а тут не меньше трех. — Он нагнулся и ощупал почву сквозь высокую траву. — Так я и думал. Есть колея, но неширокая. Похоже на след от телег. Тут ходили обозы.

— К пропасти, что ли? — спросил Дейкин.

— Сейчас посмотрим.

Группа двинулась в сторону обрыва. Метров в двадцати оказалась площадка, за ней — пропасть и висячий мост.

— Мать честная! Переправа! — воскликнул Огонек.

— Не подходи! — крикнула Лиза. — С тебя хватит!

Чалый приблизился к мосту, его никто не посмел остановить. Четыре каната были натянуты между берегами, поперечные

бревна, стягивали нижние канаты, образуя мост, верхние служили им перилами. Метрах в двух от края были вбиты столбы, к ним и крепился мост, повисший над пропастью.

— Канаты сплетены из того поганого плюща, через который мы прорубались. Крепкая штука, судя по всему. Досок у них не имелось, мостили толстыми бревнами. Стянуты они плохо, будут крутиться под ногами. Уложены не плотно — дерево экономили. Бревна рубили, а не пилили.

— Вот что я думаю, — выступил вперед Журавлев, оглядывая переправу. — Мост строили спонтанно. Кто-то, вроде нас, вырубил тропу и так же нарвался на пропасть, но у наших предшественников голова работала лучше, они хорошо понимают условия тайги и знают, как в ней жить. Сделать такой мост из подручных материалов — дело мудреное.

Его мысль продолжил Пенжинский:

— Больше того. По такому мосту и человеку пройти страшно, упряжки им пришлось оставить здесь. Нам тоже придется бросить коней. Вопрос. Ради чего? Что там такого на той стороне, ради чего стоило все бросить и взяться за строительство моста? Люди шли с твердой целью.