По поводу действий смешанной кавалерийской дивизии полковника Дрессера следует еще вспомнить, что эта дивизия была сколочена наскоро на поле боя и в самый последний момент. К тому же полковник Дрессер не располагал в достаточном количестве техническими средствами связи, позволяющими осуществлять командование и взаимодействие между подразделениями. Наконец, его дивизия состояла в большинстве из полков добровольцев, храбрых, но слабо подготовленных и не слишком спаянных; все это затрудняло решительность и инициативу командования дивизии, в частности, когда это соединение должно было всеми силами обрушиться против удаленной цели.

Если оценивать действия нашей 1-й армии, то для этого следует обратиться к жестоким боям за Радзымин. Она едва не позволила взять столицу с этой стороны, где как раз наилучшим образом был оборудован передовой плацдарм. В обороне она не использовала ни заранее вырытые траншеи, ни превосходство, которым польская артиллерия обладала в тот момент к востоку от Варшавы. Короче, первые бои за Радзымин абсолютно точно напоминали самые печальные эпизоды нашего отступления от Двины.

Вследствие этих ошибок с 14 августа пришлось усиливать 1-ю армию двумя пехотными дивизиями (19-й и 10-й), чтобы удержать Радзымин и не потерять мост через Вислу в Праге. Этой катастрофы удалось избежать, то 10-й дивизии очень нам не хватало в тот момент, когда наша атака от Зегже на Пултуск вдоль Нарева могла дать значительные результаты.

Армии центра и юга польского фронта, напротив, сковав советские 1-ю Конную и XII армии, эффективно прикрывали фланг и тылы наступающей группировки маршала Пилсудского; хотя и принужденные к частичному отходу, они, в конце концов, закрыли 1-й Конной армии Буденного путь к Львову и нефтеносному району. Одновременно они защитили коммуникации Польши с Румынией и тем самым полностью выполнили возложенную на них очень важную задачу.

Если мы рассмотрим положение Тухачевского во второй половине августа, то нам придется констатировать, что оно было непоправимым. Тухачевский не располагал никакими резервами, потому что советская XV армия была уничтожена, правофланговая группировка разгромлена, советская IV армия и 1-я Конная армия слишком далеки от главного театра боевых действий.

Приказы, отдаваемые им в то время, были либо запоздавшими, либо неисполнимыми. Превосходные в теории, они не выдерживали проверки практикой.

Его поражение и уничтожение почти всего русского Западного фронта казались неизбежными. Действительно, маршал Пилсудский наступал с юга к польско-германской границе, под прямым углом перерезая русским пути к отступлению; он атаковал в наиболее опасном для Тухачевского направлении.

III и большая часть IV советских армий 18 августа находились западнее Оржица и Нарева; могли ли они избежать полного разгрома? Это зависело исключительно от быстроты их действий. Большевистские дивизии, заметив опасность, удирали на восток быстро и обычно по собственной инициативе, чтобы спастись от окружения. Их положение было критическим, так как дорога могла быть перерезана в несколько часов.

В районе Ломжи и Руток двум советским армиям пришлось резко отклониться на север, чтобы избежать встречи с армиями центра польского фронта, поджидавшими их южнее. Так что XV армия двинулась от Ломжи на Граево, а III — от Замбрув — Рутки на Осовец. Остатки 16-й армии, отброшенной к Белостоку, напротив, начали отходить от этого города на восток, в самом естественном направлении. Остатки советской IV армии и III кавалерийского корпуса были настигнуты в Кольно нашей 4-й армией и вытеснены в Пруссию.

Трофеи, захваченные нами в этом 12-дневном сражении, по данным майора Кунстлера[107], доходили примерно до 66 000 пленных, 231 орудия и 1023 тяжелых пулеметов. Доля 5-й армии в них, согласно тщательно проведенным подсчетам, составляет 30 600 пленных, 60 орудий и более 300 тяжелых пулеметов. Кроме того, 5-я армия захватила 12 полковых знамен. Вся отборная советская IV армия была разгромлена, ее остатки перешли во многих пунктах польско-германскую границу в поисках относительной безопасности на территории «нейтральной» Восточной Пруссии.

Масштаб полноты разгрома Тухачевского показывают последующие сражения: из 22 советских дивизий спаслось едва 12, большинство из которых на тот момент были небоеспособны вследствие понесенных потерь[108].

Итак, за 12 дней Тухачевский утратил все плоды июльской победы. Он оставил завоеванную территорию, потерял очень большое количество людей и вооружений. Весь его фронт был опрокинут, сам он с остатками своих войск вынужден был бежать, ища спасения за Неманом и Бугом. По правде говоря, позднее русские попытались остановить наши войска после того, как пополнили свои части и получили подкрепления. Но одна победа влечет за собой другую; наш успех на Висле позволил нам дать другие удачные бои на Волыни и на Немане, что, наконец, заставило Россию прекратить боевые действия и заключить мир.

Завоевательные планы советского правительства рухнули за 12 дней. В этот короткий срок польская армия доказала победой свою непоколебимую твердость, источником которой была правота ее дела, завоевала большие материальные приобретения и обеспечила Польше независимое будущее.

Победа, имеющая столь большое историческое значение, была завоевана не только в результате ошибок, допущенных русскими на последнем этапе войны, а, главным образом, благодаря дисциплине и самоотверженности всей нации, а также моральному воскрешению солдата, ставшему следствием этого. Победа была плодом выдающегося стратегического решения, принятого на Висле энергичным и решительным Главным командованием. Эти факторы укрепили силу и волю офицеров, дисциплину и храбрость солдат.

В 1920 г. на Висле победило единое усилие всего народа и его вождей, важнейший пример, который не должны забывать будущие поколения.

Международное значение польской победы в 1920 г

Битва на Висле 1920 г. также имела большое международное значение, свидетельствующее об исторической роли Польши, этого часового, поставленного на границе между Востоком и Западом.

Когда в 1920 г. Радек-Собельсон составлял в Вышкуве подстрекательские прокламации, когда Дзержинский, наступая вместе с ним на Варшаву, создавал кадры страшной польской ЧК и составлял проскрипционные списки, они были не только вдохновителями очередного русского вторжения, начатого против Польши; они представляли воинственный коммунизм, уже не в национальном, а в мировом масштабе, экспансионистскую силу кремлевских красных диктаторов, которые, опьяненные своими победами в Гражданской войне, в 1920 г. выступили на завоевание всей Европы.

В тот момент польский солдат, одновременно со своей родиной, защищал весь западный мир и цивилизацию, основанную на непрерывном прогрессе.

Для тех, кто знал внутреннее положение России в 1919 и 1920 гг., результаты Гражданской войны в этой стране не стали сюрпризом. Большевистская власть в начале 1918 г. была слабой и хрупкой, почти со всех сторон ей угрожали белые войска изнутри и германские армии извне. Она укрепилась в 1919 г., особенно благодаря миру с Германией, хотя и невыгодному для России. Действительно, подписание Брестского мира