Тем временем толпы нищебродов, которые несли огромные потери от стрельбы венедов, завалили рвы и подходы к стенам столицы бодричей. После чего пришёл черёд добровольцев и феодальных дружинников, которых поддерживали английские лучники и итальянские арбалетчики. Стройные колонны воинов, между которыми катились высокие осадные башни, стали приближаться к Зверину. Стальные прямоугольники казались несокрушимыми, и даже когда на них обрушились венедские копья, стрелы, камни и смола, крестоносцы не останавливались, продолжая наступление. Они шли на смерть, и грозные осадные башни всё ближе подкатывались к стенам города. Язычники пытались их поджечь, но сырая кожа, которой были обтянуты лицевые стороны этих махин, горела плохо, и даже «греческий огонь», который падал на них и скатывался на землю, с трудом поджигал боевые машины. В итоге из полутора десятков башен девять всё же подошли к городу. С них на стены опустились переходные мостики, и под прикрытием многочисленных стрелков фламандские наёмники хлынули в Зверин. За ними последовали и германские дружинники.

Король Конрад увидел это и понял, что успех надо развивать. По его губам пробежала довольная усмешка, и он отдал команду своим военачальникам:

– Два отряда рыцарей на штурм и ещё двум быть готовыми к выступлению! Подать сигнал Шталеку, чтобы следил за окрестностями и был настороже! Венеды наверняка попробуют пойти на прорыв!

Две группы спешенных королевских рыцарей по пятьсот воинов в каждой, двинулись к стенам, с которых фламандцы уже выдавили язычников. А Бернар Клервоский посмотрел на тамплиеров и тех, кого он называл паладинами Господа, и обратился к трём десяткам своих рыцарей:

– Воины, пришёл ваш час! Идите в сей град, в коем сидят дьяволопоклонники, и атакуйте храм демона Перуна! Ступайте и перебейте всех врагов, которые встанут на вашем пути! Я верю в вас, ибо над вами распростёрта длань Господа, и ангелы небесные парят в небесах и наблюдают за вашим подвигом! С Богом!

Храмовники и паладины, будто не чувствуя веса тяжёлых доспехов, оружия и щитов, а также грязи под ногами, подобно гончим псам, обгоняя королевских воинов, бегом бросились в битву. Бег крестоносцев был лёгким, они передвигались очень быстро. В их жилах бурлила кровь, а сердца бились в унисон с сердцем аббата Бернара, который наблюдал за ними и продолжал шептать молитвы.

Когда паладины Господа и рыцари храма Соломона оказались под городом, южные ворота Зверина уже были распахнуты настежь. Вместе с лучниками, остатками религиозных фанатиков и дружинниками они вошли внутрь и сразу же оказались в гуще сражения. Венеды, пользуясь узостью улочек, понастроили на них баррикад и дрались за каждый дом. Между боярскими теремами в три и четыре этажа кое-где были перекинуты мостики, и с крыш в европейцев били лучники и арбалетчики. В городе не было мирного населения. Однако, несмотря на это, язычники дрались с небывалым ожесточением и явно не собирались отступать. Бодричи князя Никлота буквально перемалывали войска католиков, которые шли на смерть и встречали оружие славян. И когда сталь вонзалась в них, они умирали с улыбкой радости на лице. Храбрость, упорство и воинское умение вступили в противоборство с фанатизмом и превосходящими силами европейцев. И в этой борьбе победа медленно, но верно склонялась на сторону крестоносцев.

Битва сама вынесла тамплиеров и паладинов на передний край, и они, не сговариваясь, выстроились клином и кинулись на захват первой баррикады. Прыжками воины, которых отбирал лично Бернар из Клерво, взобрались на верх неказистого укрепления из брёвен и мебели, и их мечи окрасились кровью. Нельзя было размахнуться в полную силу и повернуться, ибо слишком много людей сошлось на узком пространстве городской улочки. Нельзя было отступить, поскольку на рыцарей давила масса в пару тысяч людей, да и не хотели они этого. Нельзя было защититься от падающих сверху стрел и закрыться от них щитом. Но выкованные лучшими миланскими оружейниками доспехи и шлемы отбивали практически любую славянскую стрелу, и только мощные арбалетные болты иногда пробивали защиту и вонзались в тела избранных воинов.

Смерть была вокруг. Однако угроза гибели не остановила избранных воинов Господа. Они набросились на бодричей, словно бешеные, и сила каждого такого воина была равна силам трёх обычных рыцарей. С пеной у рта, выкрикивая «Nobiscum Deus!», эти необузданные бойцы быстро истребили самых яростных и храбрых защитников баррикады, отбросив и заставив отступить остальных. Затем была погоня, в которой немало славян было убито вблизи одного из боярских теремов, и резня в каком-то тёмном переулке, где люди сплетались в неразрывные клубки и бились, чем могли. Сутолока была невообразимая, и дошло до того, что стиснутый со всех сторон Седрик фон Зальх, который потерял свой шлем, не смог поднять меч, чтобы поразить вражеского дружинника. И тогда он зубами вцепился в лицо славянина и вырвал из его щеки большой кусок мяса. От неожиданности и боли венед подался назад, а паладин, сплюнув под ноги чужую плоть, вонзил клинок в грудь городского защитника и смог пробиться вперёд.

– С нами Бог! – вновь услышал Зальх голос одного из тамплиеров и вместе с другими рыцарями, увлекая за собой рядовых воинов, стал пробиваться к центру города.

Хрипы, стоны, рычание и боевые кличи, звон оружия и свист стрел над головой – всё это было вокруг германского рыцаря, и он наслаждался сражением. Убить! Порвать! Растерзать! Уничтожить! Задавить! Схватить, свалить и втоптать в грязь! Бить проклятых язычников, которые смеют не признавать его Бога, пока от них не останется ничего, даже памяти! Перемалывать в труху славянских недочеловеков и видеть их кровь на своём клинке! Вот чего хотел и к чему стремился Седрик фон Зальх и другие посланцы Бернара из Клерво, которые без счёта убивали венедов и упрямо шли к своей цели, храму Перуна. Они не останавливались и не считали потери. И к капищу дьяволопоклонников дошло всего девять рыцарей. Доспехи их были помяты и покрыты кровью. Однако сила и благословение настоятеля Клерво были с ними. Поэтому в пределы окружённого частоколом храма они вошли без страха и сомнений.

Рядовые крестоносцы к этому моменту отстали от них или отправились штурмовать находящийся неподалеку княжеский детинец, в котором наверняка хранились несметные сокровища. Венедов рядом тоже не оказалось. Подобно горячему ножу сквозь кусок масла воины Господа прошли через боевые порядки язычников и оказались у них в тылу. Сражение шло где-то рядом, но их оно не касалось. Паладины и рыцари Соломонова храма вели свою войну, которую не понимали обычные люди. И они были твёрдо убеждены, что если не будут уничтожены волхвы Перуна, город сможет продержаться гораздо дольше.

Впрочем, всё это подмечалось ими только краем сознания. В этот час они были опьянены пролитой кровью, двигаясь вперёд без оглядки и раздумий, и только одно удивляло их, почему в храме нет ни одного человека. Двор святилища был пуст, и они не видели злых волхвов, которых следовало убить. Это настораживало опытных бойцов, но когда они вплотную приблизились к святилищу славян, то оказалось, что кто-то их всё же встречает. Перед входом в высокое деревянное здание, оперевшись на крепкий дубовый посох, стоял высокий худощавый старец в белёной длиннополой рубахе, которая была перетянута широким воинским ремнем. Волхв, вне всякого сомнения. И глядя на этого спокойного седого старика с длинными волосами, который с интересом разглядывал незваных пришельцев, на долю мгновения Седрик засомневался, надо ли его резать. Однако голос кого-то из товарищей развеял колдовские чары, и жалость исчезла без следа: