Противник вновь наступает. Замах! Удар! Опять сталь сталкивается со сталью, и я контратакую. Прямой удар ногой в грудь врага – и я его достал. На долю секунды он пошатнулся, и Змиулан полетел ему в шею. Мимо! Вражина ушёл. И мой новый удар. Скорость увеличивалась, темп нарастал, и полоски клинков были практически невидны. Игра мечей, глаза в глаза, не отступать и не ошибаться, ибо ошибка – смерть. В голове пустота, а тело работает само по себе. Мгновения стали минутами. Всё, что происходило, было словно не со мной. И в таком состоянии я находился до тех пор, пока сквозь шум битвы не расслышал хорошо знакомый звук.

Дзанг! – острие Змиулана пробило броню вражеского бойца и вонзилось ему в сердце. Правой ладонью я навалился на рукоять, и клинок, разрезая кольчугу тамплиера, с хрустом проскочил через металл, поддоспешник и рёбра, а затем глубоко вошёл в тело противника. Крестоносец стал заваливаться на спину, а я вытащил меч из тела сильного врага и огляделся.

«Хороший-с воин-с был-с, – мой разум уловил речь Змиулана, – вкусный-с».

«Да, наверное», – мысленно согласился я с зачарованным клинком, в котором спала неизвестная мне сущность, и снова ринулся в драку. Однако моё вмешательство уже не требовалось. Ударившие по противнику с флангов пруссы и варяги, а затем появившиеся вароги и хеме, которые сбили заслон вражеских егерей, моментально склонили чашу весов на нашу сторону. Налётчики стали сдаваться, сразу же брались под стражу, и моё внимание привлёк один из тамплиеров, пожилой боец, которому отрубили кисть руки, и он, истекая кровью, лежал на листве и кричал:

– Как такое возможно?! Католики с дикими язычниками! Вы заодно, а значит гореть вам всем в аду! Но ничего, скоро прибудет Бернар из Клерво, и всем вам придётся раскаяться!

Вытирая окровавленный клинок о белый плащ тамплиера, я подошёл к раненому и спросил:

– С чего ты решил, что аббат Клерво лично появится в наших краях?

– Тьфу! – Храмовник плюнул в меня, и его слюна упала на мою кольчугу, а затем левой рукой он выхватил из сапога кинжал и попытался меня достать.

Дзинь! – тренькнула тетива арбалета, и в лоб тамплиера вонзилась короткая стрела. Я оглянулся и позади себя обнаружил одного из варогов, который пожал плечами, мол, не сдержался.

Впрочем, были и другие пленники, и парочка из них подтвердила, что Бернар в самом деле собирается присоединиться к Крестовому походу. Причин такого поступка они не знали, не их уровень, ибо все они оказались рядовыми исполнителями. Поэтому я удовлетворился полученной информацией, которую позже следовало обдумать, и подошёл к королеве.

– Я не забуду того, что ты сделал, варвар, – сказала Алиенора. – Ты меня похитил, но ты же меня и спас.

– Хорошо, если так, – кивнув, сказал я. – Прощай, королева.

– Прощай, – ответила она и отвернулась.

Спустя десять минут, когда горячка боя схлынула, франки вновь стали воспринимать нас как врагов. Напряжение нарастало, и Роберт де Ге от греха подальше как можно скорее повёл своих рыцарей и пленников, которые должны предстать перед королём, на соединение с отрядом барона Адольфа Сен-Жана-де-Карьера. Мои пехотинцы последовали за ними, мало ли, вдруг в лесу ещё что-то случится. А спешенные дружинники Берладника, степняки и подошедшие из Дымино воины, занялись сбором трофеев: вражеского оружия, кошельков, доспехов и спрятанных в лесу лошадей. Война продолжалась, и ресурсов не хватало. Всё, как всегда.

Не взирая на грязь, дождь и холод, плохие дороги, множество больных и раненых, отвратительное снабжение и постоянные нападения язычников, в конце осени крестоносцы под командованием германского короля Конрада Третьего вновь проломились к Береговым Моринам. Венедов здесь не оказалось, ибо они отступили к своей столице. Поэтому, оставив там несколько тысяч воинов, германцы и франки продолжили движение и вскоре оказались под стенами окружённого со всех сторон водой озёр, рек и рвов Зверина. Этот город с восточной стороны, со стороны озера Звериного, был сильно укреплён и, по данным разведки, имел гарнизон в четыре тысячи отменных воинов во главе с князем Никлотом, а также десятки катапульт и стреломётов. Значит, взять его будет весьма непросто. Однако король Конрад верил в милость Господа и надеялся, что вскоре к его двадцатитысячной армии подойдут подкрепления. Во-первых, прибудет войско пфальцграфа Германа Шталека, опытного полководца и давнего недруга венедов. А во-вторых, появится сам Бернар Клервоский, который собрал в Европе множество добровольцев и скорым маршем, устилая дороги Венедии трупами доходяг, двигался к нему на помощь.

Расчёт Конрада строился на том, что за семь-восемь дней его мастера соберут катапульты, осадные башни и тараны, а рядовые воины сколотят щиты-павизы и навяжут множество фашин, которыми загатят рвы и закидают вражеские ловушки. Затем подойдёт Бернар, а войско Шталека обогнёт город с северо-западной стороны и окружит примыкающие к Зверину многочисленные мелкие водоёмы своими патрулями. После чего можно будет начинать штурм.

Однако подкрепления прибыли раньше, и всё резко ускорилось. Сначала из сырых и холодных лесных дебрей вынырнули дружины пфальцграфа, а затем, во главе пятнадцати тысяч голодных и обозлённых на весь свет людей появился знаменитый цистерцианский аббат, рядом с которым постоянно находились избранные паладины и тамплиеры, и потребовал от германского государя немедленного штурма языческой твердыни. Глаза Бернара горели фанатичным огнём, и королю очень трудно было ему возражать. Но, собрав в кулак всю свою волю, он всё же смог убедить настоятеля Клерво, что необходимо хотя бы двое суток на подготовку.

Как ни странно, но цистерцианский аббат это принял и пообещал королю всемерное содействие. Он стал посещать отряды крестоносцев, произносить перед воинами зажигательные проповеди и его слова находили в душах людей отклик. Закоренелым грешникам проповедник обещал прощение и райские кущи, нищим – золото, больным – исцеление, обездоленным крестьянам – богатую землю венедов и освобождение от налогов, а феодалам – большие владения и послушных сервов. Казалось, не было в лагере человека, который не слышал бы увещевания Бернара, и боевой дух войска в течение всего нескольких часов взлетел на небывалую высоту. Ополченцы, наёмники, рыцари, бродяги и даже обозные шлюхи – все принялись за труд, мало спали и много работали. Нечто неестественное происходило с людьми, которые грезили богатствами венедов, и для штурма столицы бодричей всё было готово не через седмицу, а через два дня и три ночи.

Наступило время решительного сражения. Вновь зазвучали речи проповедников. Были отпущены все грехи, и всякий крестоносец, кто пожелал исповедоваться, получил такую возможность. Оружие было наточено. Мощные катапульты выдвинулись на позиции. Отряды выстроились в боевые порядки и король, получив благословение аббата Клерво, приказал начать обстрел вражеских стен.

В сторону Зверина полетели первые булыжники, и венеды ответили. И пока в воздухе свистели камни, толпы плохо вооружённых и совершенно необученных ополченцев понесли ко рвам славянского города вязанки хвороста и деревянные настилы. Массы людей сдвинулись с места, и движение этого муравейника напомнило королю неудачное для него сражение за Береговые Морины, а затем он невольно подумал, что венеды могут иметь скрытые в лесах резервы, которые в решающий момент ударят по его ослабленной армии. Однако вскоре Конрад Третий прогнал эту мысль. Язычники не имели серьёзных резервов, сейчас он был в этом уверен. Поэтому король быстро успокоился и продолжил руководить штурмом. А вот ставший паладином Господа рыцарь Седрик фон Зальх, напротив, не находил себе места и всё время ждал команду Бернара на выдвижение к стенам. Но такого приказа не было. Аббат словно забыл о воине, который за несколько недель очень переменился и стал обладать поистине огромной силой. Проповедник смотрел на идущих в наступление людей – франков, германцев, англов, итальянцев и многих других и еле слышно шептал молитвы.