Ханна уже на подходе подготовилась к очередной хмурой мине.

– Привет. Адрианна велела узнать, что нужно делать.

Пусть не сомневается, что она здесь не по доброй воле.

– У спаржи кончики отрежь, – бросил он, смертоубийственными взмахами кромсая капусту.

– Слушаюсь, шеф, – огрызнулась она, задетая его грубостью.

Он не ответил, и Ханна с остервенением накинулась на ни в чем не повинные овощи. Да чтоб он провалился! По шесть стеблей на нос, а всего семьдесят пять человек – тут резать и резать. Она трудилась уже с полчаса, когда Конор подошел и взял один из стеблей.

– Слишком длинный. Отрежь еще по паре сантиметров, чтобы влезли в пароварку.

Выдал это, развернулся и пошел дальше. Ханна готова была показать язык его широкой спине в белом халате, но спохватилась, что за ними следят зоркие, как у птицы, блестящие глаза Адрианны. Рот Ханны нервно дернулся, она склонилась над спаржей и снова замахала ножом. Хренов говнюк. Переросток, который до сих пор не утряс отношения с мамочкой. Его проблемы.

Когда Ханна выпрямилась, доведя всю спаржу до нужного размера, Конор куда-то исчез, зато к ней направлялась Адрианна.

– Что теперь с ней делать?

– Ты не отнесешь ее в холодильную камеру? Мы там держим боˆльшую часть продуктов для ужина.

Ханна взяла поднос и вышла из кухни в узкий коридор, ведущий к холодному складу. Тут она почувствовала, что пора в туалет. Сказывались выпитые вместе с Иззи чашки кофе. Она оставила поднос и направилась в дамскую комнату. При виде стоявшего там шезлонга захотелось бухнуться на него и дать волю слезам. Конор все понял неправильно и вряд ли ее простит. И она не собиралась прощать. Он задел ее гордость, да и вообще, он даже разговаривать нормально не стал! И куда подевалась вся дружба, вся близость, которые установились между ними за это время в коттедже? Может, тот миг в Дублине, когда Конор готов был открыть свои чувства, попросту примерещился ей? Она всего лишь выдавала желаемое за действительное? Ну и дура, надо же до сих пор верить в волшебные сказочки!

Она свирепо посмотрела на свое отражение в зеркале над умывальником и вымолвила одними губами:

– Идиотка!

Глава двадцать шестая

По счастью, Конор избегал Ханны все оставшееся время на кухне, а суматоха между тем набирала обороты. Некогда было раздумывать, особенно об этом засранце. В три часа Адрианна провозгласила, что их работа выполнена и теперь за дело берутся профессионалы.

– Отдохните и переоденьтесь во все нарядное. Сегодня будет прекрасный вечер. Натанцуетесь. Начинаем в половине седьмого. Не опаздывайте!

Она, как обычно, лучилась энергией. Форменный электровеник, носится по всей кухне, готовит, пробует и улыбается всем подряд. Хорошо, наверное, найти занятие, которым так горишь. А Ханна мечтала о работе с Эйданом и обо всех хлопотах, ожидающих любого юриста. В «Ингрэмз» последние годы все больше работали с организациями, а не с живыми людьми. Сердце замирало при мысли о новых задачах.

Ханна поспешила в коттедж. Хоть бы на Конора не наткнуться! Она осторожно отворила дверь, тихонько прикрыла ее за собой, прислушалась и перевела дыхание. Тишина, только пылинки кружатся в полосе солнечного света. Заглянула на кухню, убедилась, что там пусто, и, чувствуя себя ниндзя, пошла вверх по лестнице, вздрогнув, когда одна из ступенек вдруг скрипнула. Дверь в комнату Конора была закрыта, и все-таки Ханна едва не бегом пересекла холл и шмыгнула в свою спальню. Фух, она в домике! Выдохнув, она стащила с себя взмокшую одежду. Все носились сегодня как одержимые, Ханна была вся в испарине. В душ, срочно! Она закатила глаза. Ага, фиг тебе душ. Ванной обойдешься.

И только взяв халат, она заметила. Туфля на ее кровати. Черная туфля на белом покрывале, как на обложке триллера. Она бы назвала его «Смерть романа». Ханна сглотнула, глядя на черную кожу. В туфлю была вложена записка:

«Извини, что не возвращал так долго».

Да еще в таком месте туфлю оставил! Это символизировало полный разрыв. Печальное воспоминание, тень того первого вечера, проведенного вместе, – и будто разом оказались стерты все пролетевшие несколько недель. А это извинение – за то, что Конор не мог разделить ее чувства. Бесповоротность – вот что ударило сильнее всего.

В горле застрял ком, Ханна сглотнула слезы. Правда глупо. И как она до сих пор не поняла: самый большой риск в жизни – в кого-то влюбиться. Переезд в Ирландию, новая работа – тут терять нечего. Да, перемены, но все под ее контролем. Дом ей по средствам, вакансия есть, а если что-то не заладится, так она подыщет другую без проблем – с ее-то опытом!

Но когда ты влюбляешься, то чувства другого человека контролировать не можешь. Это огромный риск. Ты открываешь сердце и оставляешь его беззащитным – откуда было знать, что оно так хрупко, так уязвимо? И что эта боль в груди ощущается как физическая? И что наваливается такая тяжесть, как от кандалов? Черт. Любовь действительно ранит. По-настоящему.

Через час, высоко держа голову, Ханна демонстративно покинула дом в черных кожаных туфлях и под зонтом. Внезапный дождь, как назло, зарядил, стоило ей нарядиться. Конора нигде не было видно. Топать по потокам воды на каблуках, конечно, не лучшая идея, но ничего не поделаешь: приоденутся все, и она должна быть во всеоружии.

В тусклом предвечернем свете огни оранжереи сияли сквозь морось каким-то волшебным светом. Через открытые окна и двери доносился гул голосов, все, расставив зонтики у стен, стояли с бокалами вина.

– Ханна! – Иззи забрала у официанта бокал и протянула его подруге. – Выглядишь отпадно. Как мы тебе?

Ханна перекинула влажные кудри через плечо. Хорошо, выпендрежную прическу не накрутила! Эта погода бы все убила.

Мередит нарядилась в красивое узорчатое платье-макси, выгодно подчеркивающее ее фигуру, а Иззи надела белые брюки-палаццо с ярко-зеленым шелковым жилетом; широкий белый палантин, наброшенный на плечи, придал ее высокой фигуре гламурный вид. Даже Джейсон по такому случаю расстался с джинсами, и язык не поворачивался сказать ему, что в черных брюках и белой рубашке он смахивает на официанта. Алан изумил всех, представ в элегантном сером костюме. Его было не узнать. Ханна невольно задумалась, кем же он работал до ухода на пенсию. Даже осанка у него изменилась: держался как важная шишка.

Тут-то и появилась Флисс в козырном кремовом платье. Ее распирало от волнения.

– В жизни не угадаете, кого я только что видела! Полли Дейвентри!