– Кончай этот балаган и объясни, что случилось!

Берк перестал смеяться, вытер слезы и посмотрел на Мэтта:

– Честное слово, Додсон, ты мне нравишься – где еще встретишь такую святую деревенскую простоту. Скажи, а в Деда Мороза ты веришь? А в то, что детей аист приносит?

– Перестань болтать!

– Неужели ты не понял, что они с тобой делают, начиная с того момента, как ты сюда приехал?

– Что со мной делают?

– Ведут психологическую войну, парень! Очнись! Разве ты не заметил, что некоторые тесты слишком легкие – я имею в виду, что на них слишком легко обмануть экзаменаторов? А когда тебя «тащили по ухабам», неужели ты не обратил внимание на то, что вам позволили сначала посмотреть на падение, а потом уже пройти его самим. Ведь вас запросто могли оставить внутри здания до начала испытаний, чтобы не трепать всем зазря нервы.

Мэтт подумал об этом. Мысль была интересная, он понял, что она отвечала на некоторые вопросы, над которыми он напрасно ломал голову.

– Дальше.

– Ну, это же классная подстава – помогает отсеять слабаков и придурков, которые настолько тупы, что не могут не сжульничать, даже не задумываясь, что это может быть ловушка. Причем и вправду придумано все толково: офицер патрульной службы должен быть умным, быстрым и хладнокровным. Можно сберечь деньги, которые иначе были бы потрачены на второсортные кадры.

– Ты только что назвал меня тупицей, а ведь я выдержал все испытания.

– Разумеется, ты их выдержал, у тебя же кристально чистая душа. – Он снова засмеялся. – Я тоже выдержал все испытания. Но из тебя никогда не выйдет офицера патрульной службы, Мэтт. У них есть множество способов избавляться от честных, но глупых кандидатов. Ты скоро в этом сам убедишься.

– Ну, хорошо, я дурак, допустим. Только не вздумай больше называть меня малышом. А как все это связано с катастрофой?

– Это элементарно просто. Им нужно избавиться от всего балласта еще до того, как кандидаты примут присягу. Есть парни с желудками из чугуна, на которые не влияют ухабы и все такое. Поэтому они запускают корабль с автоматическим управлением – естественно, без пилота и пассажиров, – а потом его разбивают, чтобы напугать тех, у кого нервы не из железа. Причем это куда дешевле, чем готовить одного кадета, который еще неизвестно, станет офицером или нет.

– Слушай, откуда ты все это знаешь? Ты что, имеешь доступ к закрытым сведениям?

– Ну как тебе сказать. В какой-то степени – да, имею. Это логическая необходимость – такие корабли не могут разбиться, если, конечно, их не разбивают нарочно. Я это знаю, их же мой старик строит.

– Что ж. Может быть, ты и прав. – Мэтт замолчал; доводы Берка его не устраивали, но у него не было весомых доказательств обратного. Впрочем, в одном смысле разговор этот прошел не без пользы: решимость его окрепла. Теперь он будет бороться за право называться кадетом, и безразлично, что по этому поводу скажет его желудок; он решил продержаться в списке кандидатов столько же, сколько Жерар Берк, и как минимум на двадцать четыре часа дольше!

На их столе за ужином стояла табличка: «147, 149, 151, 153». За одним столом было достаточно места, чтобы разместить всех оставшихся кандидатов.

– Поздравляю вас, джентльмены, вы продержались, – с непривычным радушием обратился к ним кадет Саббателло. – Поскольку сегодня вечером вам предстоит принимать присягу, наша следующая встреча будет уже в другом качестве. – Он ухмыльнулся. – Так что расслабьтесь и наслаждайтесь последним ужином на свободе.

Несмотря на потерянный завтрак и легкий обед, Мэтт ел мало. Его беспокоила интерпретация смысла тестов, которую дал Жерар Берк, и то, что из нее следовало. Мэтт по-прежнему собирался принять присягу, но его не покидало неприятное ощущение, что он примет ее, по-прежнему не зная, что на самом деле представляет из себя патруль.

После ужина, повинуясь внезапному порыву, он подошел к кадету, в течение всех этих дней сидевшему во главе их стола, и обратился к нему:

– Извините меня, мистер Саббателло, можно поговорить с вами по личному вопросу, сэр?

– Что? Разумеется, идите со мной. – Он провел Мэтта к себе в комнату – она ничем не отличалась от той, в которой жил Мэтт. – Так о чем же вы хотели поговорить?

– Мистер Саббателло, я хотел спросить вас о сегодняшней катастрофе. Кто-нибудь пострадал?

– Пострадал? Погибли одиннадцать человек. По-вашему, про них можно сказать, что они «пострадали»?

– Вы уверены в этом, мистер Саббателло? Разве не могло так случиться, что корабль управлялся автоматически и внутри никого не было?

– Да, могло, но не в этом случае. Мне бы очень хотелось, чтобы все произошло так, как вы говорите; дело в том, что пилот корабля – мой друг.

– Извините, сэр. Но я должен был задать этот вопрос. Ответ на него очень для меня важен.

– Почему?

Мэтт вкратце изложил ему версию Берка, не называя автора по имени. Слушая Мэтта, Саббателло хмурился все больше и больше.

– Понятно, – кивнул он, когда Мэтт закончил рассказ. – Действительно, некоторые тесты носят скорее психологический, чем технический, характер. А что касается катастрофы – послушайте, кто вдолбил вам в голову подобную чушь?

Мэтт молчал.

– Ладно. Если не хотите, можете не выдавать источник. В конце концов, это не имеет значения. Но относительно катастрофы… – Саббателло задумался. – Я готов дать вам свое честное слово – нет, я даю честное слово, но раз вы приняли гипотезу своего товарища, вы не обратите никакого внимания на мои клятвы. – Он снова задумался. – Вы католик?

– Э-э, нет, сэр. – Мэтт был удивлен таким вопросом.

– Впрочем, это неважно. Вы знаете, кем была святая Варвара?[38]

– Говоря по правде, сэр, я не уверен. Космодром…

– Космодром… Она приняла мученическую смерть в третьем веке. Но дело в том, что ее считают святой покровительницей всех, чья деятельность связана со взрывчатыми веществами, включая ракетчиков. – Он замолчал. – Если вы пройдете в часовню, там вам скажут, что завтра состоится месса, во время которой будут просить святую Варвару спасти души тех, кто погиб сегодня. Думаю, вы понимаете, что ни один священник не согласится пойти на такой обман, о котором говорит ваш товарищ.

– Я понимаю, что вы хотите сказать, сэр, – торжественно кивнул Мэтт. – Мне не нужно идти в часовню, я узнал все, что мне было нужно знать.