— Помнишь игрушечное оружие Риши из кукольного домика?

Лицо Рошара посуровело.

— А ты помнишь печать на своем кинжале? Это оружие принадлежало женщине. И не думай, что мы не понимаем какой. — Принц с силой толкнул треснувшую форму. Керамическая пыль заскрипела. Но прежде, чем уйти из кузницы, дакран произнес самые страшные слова: — Теперь ты понимаешь, Арин, почему мы никогда не станем твоими союзниками?

Для Арина пришла новая посылка. Перчатки с бахромой. Тенсен сообщал, что его шпионка обнаружила связь между главным инженером и императорским лекарем. Сарсин говорит, что в Гэрране дела идут все хуже. Заключен ли союз с востоком? Пора возвращаться.

Хотя Арин настоял на том, чтобы не вводить для Кестрель отдельного цвета, Тенсен все же сумел вплести ее в послание. «Приближается первый день лета, — говорили узелки. — Она прекрасная невеста. Порадуйся за нее, Арин». Узловатая нитка напоминала неровно заживший шрам.

Но Тенсен был не в курсе того, что знал Арин. Не догадывался о том, как цинично Кестрель продалась за власть. Не видел ее лица в то мгновение, когда она признала свою роль в убийстве множества людей.

Арин бросил перчатки в огонь. Запахло горелой кожей.

Нет уж, радоваться за Кестрель он не станет.

Рошар заглянул еще раз через несколько дней.

— Похоже на здоровенную тростниковую трубочку, только из металла. — Он потрогал пальцем отлитую деталь, которая лежала в раскрытой форме. — Кажется, я знаю, что ты пытаешься сделать. Ничего не выйдет.

— Я просил тебя не лезть.

— Я и не лез. Смотри, на этот раз даже тигра не взял. Знаю, мой Арин тебя пугает. Как видишь, я беспрекословно выполняю твои желания, даже невысказанные.

— Тогда уходи.

— Как ты вообще выжил, мой маленький раб, с таким острым языком? Молился своему богу удачи? — Взгляд принца задержался на левой щеке Арина. От такого пристального внимания шрам начал покалывать. — Тебе явно повезло больше меня.

Рошар прав. Арин не должен был выжить. Он слишком любил говорить то, что не следует. Вот и сейчас он не смог промолчать:

— Ты был с Ришей, когда ее схватили?

— Нет, — ответил Рошар, но это прозвучало как «да».

— Это тогда ты попал в рабство?

— Я тебя все-таки убью.

— Разве ты пришел не затем, чтобы я сказал то, чего никто другой не скажет?

— Я хочу, чтобы ты считал меня виноватым. Вот этого другие точно не могут. Мой народ уверен, что я жертва. Королеву тоже никто обвинять не станет.

— Считал тебя виноватым? В чем? В том, что ты сбежал, а твоя сестра не сумела? В том, что ты выжил? — Голос Арина смягчился. — Если так, то я виновен в таком же преступлении.

— Ты что, тоже продал свою сестру?

Арин отшатнулся:

— Что?!

— Когда валорианцы пришли в вашу страну, ты тоже обменял ее на что-нибудь полезное? Вот как мы поступили с Ришей. С нашей малышкой. Даже в детстве было понятно, что с оружием в руках ей не будет равных. Тростниковых кукол у нее не было. Спальня напоминала зал для фехтования. Коробка с игрушками была забита оружием. Наша старшая сестрица знала это. И тогда у нее возникла идея. Кстати, мы с королевой близнецы. Ты знал? Нет? Ну, если отрезать ей нос и уши, сходство сразу станет заметным. Но четыре минуты решили все. Она родилась первой. Трон достался ей. Не то чтобы я на него претендовал, я сам не знал, чего хочу. Но главное, что, в отличие от нее, мной можно пожертвовать.

Вот и скажи мне, Арин, как решить такую задачку? У тебя есть ребенок-убийца с красивыми невинными глазами. Принцесса, которую враги с радостью возьмут в заложники. Что бы ты сделал? Пришла бы тебе в голову заманчивая идея? Может, у тебя есть умная старшая сестра, которая расскажет, как разделаться с империей. А ты, средний из троих детей, единственный мальчик, что тогда сделаешь? Ты объяснишь все младшей сестричке. Отправишься с ней в глубь вражеской территории, притворившись ее слугой. Специально сделаешь так, чтобы вас заметили. И, когда вас поймают, позволишь ее увезти. — Рошар смотрел на Арина с горечью и злобой. — А потом остается только ждать, когда Риша изловчится и прирежет императора.

Арин вдруг понял, как хорошо это все объясняет. Ведь не просто так Риша сказала, что ее место во дворце. Теперь он понимал, что означал ее затравленный взгляд. Но…

— Принцессу ведь схватили много лет назад. Чего же она ждет?

— Может, хочет отомстить брату с сестрой, которые ее использовали. Первый год мы думали, что она ждет подходящего момента. Но шли годы. Теперь… Думаю, она уже стала валорианкой. Наверное, так бывает, когда с возрастом начинаешь понимать, что тебя предала собственная семья.

— Зря ты мне рассказал. Зачем ты это сделал?

— Потому что я знаю, что был несправедлив, когда говорил тебе про кинжал. Я знал, знал еще с того дня, когда мы впервые встретились, что ты ни за что не продашься врагу и не отдашь то, что тебе дорого. Ох, Арин, ты весь состоишь из множества прекрасных «никогда» и глупых «ни за что».

Перед глазами у Арина снова встали перчатки, отправленные в огонь. Ноздри как будто вновь защекотала кислая вонь горящей кожи. Он вспомнил, что послание принесло новости от Мотылька.

— Сомневаюсь, что Риша стала другом империи.

Язычки огня уничтожили слова, спрятанные в узелках: «Заключен ли союз с востоком?»

Арин видел по глазам, что Рошар, хоть и молчит, очень ждет новостей о сестре. А самого губернатора Гэррана ожидают дома, где уже заканчиваются запасы хлебного ореха и люди начинают голодать. Арина же мучила жажда, но не физическая. Он жаждал найти человека, которому сможет доверять.

Указав на металлический цилиндр, лежащий на столе, Арин сказал Рошару:

— Давай я объясню, для чего это.

Арину потребовалось еще некоторое время, чтобы закончить детали, необходимые для ручной пушки. С закрытого конца пушки имелась камера для листка бумаги с порохом. Отделенная лишь тонкой перегородкой, она находилась прямо за тем отделением, куда закатывалось небольшое ядро. Арин отрезал короткий жесткий фитиль и вставил его в пороховую камеру.

Работать с кожей он немного научился, пока трудился на конюшнях валорианского генерала. Из плотной кожи, предназначавшейся для изготовления седел, он кое-как смастерил ручку, которую прикрепил к дулу. Она пригодится, когда понадобится зарядить оружие и прицелиться. С другого конца Арин прикрыл ствол пушки жестким кожаным колпачком. Ему вдруг вспомнился садовник, который работал у них до войны. Он прививал деревья, приматывая к стволу одного сорта побеги другого.

Чтобы закрепить все эти приспособления, Арин проколол отверстия в коже, продел через них металлические штырьки и припаял к дулу. Потом он отрезал полоску подлиннее и сделал из него лямку. Оружие было переносным.