Сирийца забирайте, выебете её перед смертью. Хочу, чтобы ты Зейд знал, что твоя женушка стала обычной потасканной шлюхой, как и твоя мамочка. Я бы с удовольствием её обрюхатил и заставил родить мне, чтобы ты даже на том свете не нашёл покоя!

Арлик схватил меня за руку и потянул на себя, я же ухватилась отчаянно за Карабинера, желая лучше умереть с ним, чем стать орудием мести и игрушкой в руках мстителей.

— Тронешь её и не жилец! — цедит Зейд, обжигая ледяным пламенем в голосе.

— Да? Ну вот же, трогаю! — Арлик не договаривает, потому в его голове образуется дыра. Все начинают кричать и падают на пол. Я смотрю на Арлика и ничего не понимаю. До меня не сразу доходят, что его убили.

Зейд же хладнокровно усмехается, наклоняется к упавшему телу Арлика и достаёт сигареты из его кармана, беззаботно закуривает и выпрямляется. Мне бы его нервы.

Нам навстречу движется кортеж из машин, на крышах которых сидят снайперы, снимающие одним за одним разбегающихся наёмников.

— Вот и добрались, Малыш. — говорит уже на итальянском Зейд и обнимает меня. Я не чувствую радости, нет ощущения, что беды закончились. Смотрю на чёрные машины и понимаю, что моя жизнь теперь будет выглядеть так. Сплошные выстрелы, покушения и насилие. — Теперь всё позади.

Сомневаюсь. Боюсь, что всё только начинается.

Машины паркуются вокруг нас, из них выбегает просто десяток мужчин с оружием, они окружают, закрывают нас собой живым щитом. Последним выходит лысый мужчина с бородой в белой рубашке и чёрных брюках. Он неспеша идёт к нам.

— Выглядишь дерьмово, Сириец. Можешь сказать спасибо за то, что я захватил с собой врача. — Он говорил с Зейдом на равных, сначала я подумала, что он друг Карабинера, но по холоду в глазах мужчины, поняла, что ошибаюсь. — Что с этими делать?

— Дай денег и отпусти. — Распорядился Карабинер и повернулся к Джошу: спасибо за помощь, Вы очень выручили, а я не забываю доброту. Эти люди компенсируют Вам убытки и позаботятся, чтобы больше ничто не помешало вашему отдыху в Италии.

Зейд.

— Вам нужно поставить пластину, хрящ столько раз ломался, что нос может просто провалиться. — Предупреждает меня врач, накладывая последний шов. — И я не шучу, Зейд. Не шучу!

Выдыхаю дым, ничего не отвечая ему, я это уже раз пять слышал, но пока нос не отвалился. И в этот раз не отвалится. И в следующий.

Двери в палату открываются и в неё заходит пожилой мужчина, показывая жестом, чтобы врач оставил нас наедине. Для своих шестидесяти он выглядел очень хорошо. Возможно, дело было в молодой жене, недавно ей исполнилось двадцать. Молодое тело напитывало старика жизнью.

Паоло Карризи сел напротив меня, рассматривая заштопанное лицо и поджимая губы. Он всегда славился выдержкой и немногословием. Второй человек в Италии после Кардинала, не считая президента.

— Ты меня разочаровываешь, Зейд. — Хорошее начало, я бы удивился, если бы он сказал, что я его очаровываю своей красотой. А так всё очень ожидаемо. Карризи недоволен своим верным псом. — Рискуешь своей жизнью. Женился. Ты серьёзно?

Закрываю глаза и затягиваюсь ещё раз.

Я никогда не боялся Карризи и не считал его своим покровителем. Просто наши жизни пересеклись в нужной точке.

Много лет назад, когда мой биологический отец решил растворить меня в кислоте, мне удалось чудом убежать от него. Это произошло всё на той же чудесной Сардинии. Я сбежал из особняка, окровавленный и обессиленный, живой труп. У меня не было сил, только желание выжить и отомстить. Я полз километры, вгрызаясь зубами в землю и прося о помощи. Многие люди даже не остановились, чтобы помочь. Всех пугал странный мальчик в крови. Обычно люди не хотят ввязываться в сомнительные истории, стараются перейти дорогу и сделать вид, что ничего не видели.

Но нашлись те, кто помог мне. Среди них был и Эске, я многие годы платил ему за помощь, верно делая всё, чтобы его семья ни в чём не нуждалась. И вот как Эске отплатил мне. Пусть ублюдок, когда и спас мне жизнь, но я столько сделал для него, что его помозь окупилась в сто раз.

Тогда на Сардинии отдыхал Паоло Карризи, его нельзя было назвать мафиози, потому что официально никакого клана не существовало, но не официально его семья возглавляла долгие годы тайное сообщество, занимающееся нелегальным бизнесом и продвигающем свои интересы в политике. Карризи решал многое в Италии, он часто пил чай с Папой Римским, к нему президент приезжал за советом. Эдакий, тёмный кардинал.

Я попался одному из его людей на глаза и тот рассказал обо мне Карризи. Мужчина восхитился моей живучестью и предложил дружбу. Он помогает мне, а я ему. До этого момента его дружба меня устраивала.

Не дождавшись от меня ответа, мужчина продолжил:

— Ты вырос в очень упрямого и целеустремленного мужчину, Зейд. Ни разу не подвёл меня, и я всегда поощрял твою жестокость, заносчивость и властолюбие, но не забывайся, мальчик. Помни. Как я поднял тебя с земли, так и загоню обратно…

— К чему эта пламенная речь? Причём тут моя личная жизнь?

Старик очень боялся потерять верного и жестокого пса, что никогда не спит и всегда стоит на страже его интересов.

— Ты мне скажи. Стоило в твоей жизни появиться женщине, как у тебя возникли впервые проблемы за пятнадцать лет. Мне стоит беспокоиться? — Карризи сделал паузу, чтобы я мог вспомнить про нашу договорённость.

За всё в жизни стоит платить. Когда-то за свою жизнь я расплатился преданностью Карризи. Он оплатил моё лечение и помог поступить на работу, я крышевал его бизнес по сей день.

Старика устраивало моё одиночество, я никогда не хотел семью. Раньше наши интересы никогда не противоречили друг другу.

— И снова я не понимаю вопроса. — Выбрасываю окурок и смотрю ему прямо в глаза. Они совсем не изменились за эти годы, не потеряли своей убедительности. Как-то я слышал, что глаза Карризи скрывают мрак Италии, они впитали всю черноту страны. — Моя личная жизнь не касается бизнеса.

— Хороший ответ. — Кивнул Карризи, желая этим подчеркнуть, что пока моя семья не мешает мне работать, я могу делать, что хочу. — Бизнес твоего брата теперь перейдёт тебе, я помогу ускорить процесс приватизации. Ардандо я не трогал, думаю, ты сам захочешь закончить с дядюшкой. Он ждёт тебя в Кальяри.

— Спасибо. — На самом деле мне было глубоко похуй на жадного Арландо, что хотел больше денег и загнал себя в гроб ради них. Если бы кто-то