кровать, переворачиваюсь на спину и зажмуриваю глаза, пытаясь выровнять дыхание и привести в норму зашкаливающее сердцебиение.

Вот бы сразу взять и телепортироваться домой, да? Насколько было бы легче…

Волосы путаются и липнут к лицу. Отголоски длительного оргазма плавно стихают, но до конца не отпускают.

Читала, что после закрытого формата самое неловкое — это когда одна из пар уже закончила заниматься сексом и не знает, как действовать дальше — затаиться и ждать или выйти?

К животу чуть выше пупка прижимаются губы. Я напрягаюсь, выгибаю спину. Чувствую, как мурашки врассыпную пробегаются по телу.

Это жутко приятно, но уже неактуально…

Я нехотя открываю глаза и встречаюсь взглядом с Сашей. За грудной клеткой печёт, потому что он неотрывно смотрит. Задев колючей щекой мою кожу, делает слегка щекотно и чуточку больно. Но я не отталкиваю… Вялая и разнеженная. Мне просто лень.

— У тебя родинка в форме ромба, — шепчет Журавлёв. — Прикольная.

Усмехнувшись, растерянно касаюсь его затылка и прохожусь кончиками пальцев по жестким, как проволока, волосам.

Я даже не сомневалась в том, что пока лежала с закрытыми глазами, Саша рассматривал меня всю от и до. Но родинка в форме ромба?.. Тяну губы в улыбке. Что за чушь?

— А у тебя венка пульсирует на виске, когда ты психуешь и волнуешься. Сейчас тоже?

Мы вспотевшие и липнем друг к другу, а ещё пахнем почти одинаково. Да что там. Вся спальня насыщена одним-единственным запахом.

— А ты как думаешь?

Сил, чтобы вести серьезные разговоры, почти нет, поэтому несем что попало. Я понимаю, что пора бы прекратить и исчезнуть, но почему-то продолжаю лежать.

— Ничего не думаю, Саш.

Облизываю сухие губы, перемещаю руку с затылка к виску. Надавливаю на вену. Чуть-чуть. Та никак не может утихомириться — трепещет и неистово бьётся.

— Пиздец, Поля, — тихо произносит Журавлёв. — Я, кажется, в тебя влюбился.

Хриплый глубокий голос вызывает мелкую вибрацию и дрожь. Я беззвучно открываю рот, чтобы съязвить или подстегнуть, но почему-то не могу.

Качаю головой, отрицаю. Скольким девушкам он говорил об этом, затягивая в свою паутину?

— Ты такой дурачок, Саша.

Почему-то подобная шутливая манера общения в эту минуту уже не кажется забавной, но на красивых губах напротив появляется улыбка, а горячая ладонь начинает ехать по ноге и бедру, переходя на внутреннюю сторону и задевая ребром набухшие половые губы.

Я понятия не имею, сколько у нас времени, и хватит ли его на что-то ещё, да и нужно ли, но решительно свожу вместе колени и стремительно поправляю белье.

— Не надо.

Мотнув головой, отрываюсь от подушки. Убираю настойчивые руки со своего тела, ставлю ступни на пол и поднимаюсь с кровати.

Слышу за спиной долгий и разочарованный выдох.

Чувствую себя излишне пьяной и неадекватной, хотя на деле в организме не осталось ни грамма алкоголя.

Пошатывающейся походкой направляюсь к ванной комнате, дёргаю ручку и закрываю дверь, испытывая почти облегчение от того, что можно спрятаться и собрать себя в кучу именно здесь — наедине с собой.

Настроив тёплую воду, снимаю насквозь мокрое белье. Вместе со струями, стекающими по телу и волосам, хочу получить спокойствие и вернуть устойчивый баланс в свой мир, но проходит минута, две, три, и ничего не выходит.

В голове туман, по телу сочится тягучая нега. Я пользуюсь шампунем, кондиционером и гелем для душа в маленьких тюбиках. Подмечаю, что вся предоставленная косметика в отеле слабо пахнет, но, тем не менее, стирает лишние запахи.

Выставляю руки вперед, проезжаюсь взглядом по груди и ногам. Синяков и пятен от прикосновений нет, но воспоминания оставляют следы куда отчетливее и хуже.

Выполнив все необходимые гигиенические процедуры, застываю и размышляю о том, что делать дальше. У меня нет плана, но мысль о том, чтобы вернуться в спальню к Саше, вызывает панический ужас.

Наверное, будет лучше, если я останусь здесь до победного. Пока не наступит утро, не закончится срок пребывания в отеле, или не рухнет на землю метеорит… Что угодно.

Я опять открываю тюбик с шампунем и выдавливаю прозрачную густую жидкость себе на ладонь, а затем хорошенько вспениваю волосы.

Сложно сказать, сколько времени я нахожусь в ванной комнате, но кожа на пальцах сморщивается, а стекла и зеркала потеют от обильного пара.

Услышав отчётливый щелчок дверной ручки, испуганно закрываю кран и перестаю дышать, не видя ничего из того, что происходит за мутной перегородкой душевой кабинки, и различая только темный мужской силуэт.

— Поль, это я.

Пульс взлетает, а из груди рвётся облегчение, как только я слышу твёрдый голос мужа.

— Мы одни в номере.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Я запрокидываю голову к потолку и вновь включаю воду, позволяя струям лупить по лицу и шее. Такими темпами у меня вырастет плавник, но за стеклом оказывается безопаснее, чем на суше.

— Иль… Дай мне пару минут, ладно?

Фигура мужа исчезает за короткое время, и я сразу же выхожу из душевой и кутаюсь в большое банное полотенце.

Вытерев зеркало, смотрю в отражение. Внешне ничего не изменилось: такие же глаза и черты лица. Внутри — будто проехались катком.

Я распутываю пальцами пряди волос, подсушиваю их феном. Белье не надеваю, потому что брезгую. И с опаской возвращаюсь в спальню, где каждый уголок пахнет сексом, несмотря на то, что кровать ровно застелена, и не видно ни смятых простыней, ни влажных пятен на ней.

Заметив ровно сложенные брюки и топ, торопливо одеваюсь. Отдалённо понимаю, что никто посторонний сюда не войдет, но, тем не менее, желаю как можно скорее покинуть этот проклятый номер. Насовсем.

Наиль ждёт меня в гостиной за барной стойкой, встречая задумчивым взглядом. Сюр, но рядом с ним стоят стакан и полупустая бутылка воды.

Горло сдавливает невидимыми щупальцами. Я не хочу искать знаки, но они ярко и сами врезаются в сознание.

— Пойдем?

Опустив голову, расправляю невидимые складки на брюках. Не хочу ни о чем думать и