у тебя хорошие результаты, как я смотрю. Голова варит! И это главное! А Мизуки…Женишься на ней через какое-то время. Это нужно для нас всех! И для тебя в первую очередь!

Ошеломляющая ярость тащит меня за пределы этой комнаты. Злость льется через край. Я взбешен до ебучего предела. Жениться? Они за меня решили? На какой-то Мизуки? Да она по-русски не разговаривает даже. На хрена мне японка, если у меня Романова есть! И я с ней хочу, а не с этой. Если надо, то я свою грудь руками раздеру, вырву свое сердце и брошу к ногам Щепки. Все ради нее только! И, когда стою на краю величайшего предательства со стороны самых близких людей, понимаю, насколько я влюблен в Ленку. Я без нее не смогу. Просто сдохну, как псина.

— Нет! — с ревом раненого зверя выдаю из себя хрип.

— Да! — орет отец. — И о голодранке своей забудь!

— На хуя вы к ней ходили? Ты! — оборачиваюсь на мать — Отвечай мне!

— Она тебе не пара, сынок. Благо Танечка адрес узнала этой проходимки. Ей же только денежки наши нужны. — презрительно кривится мама.

Разбить бы все в осколки, но не могу. Сейчас только сердце мое раскалывается. Прямо внутри. Падает в пятки со звонким стуком и разваливается на куски. Суки, а не родители! За что? Не самый же худший сын. На хера они так со мной.

— Ослушаешься, лишу всего, — прибивает отец.

— Похуй, — сгребаюсь и вылетаю из этого дома.

— Ник! Вернись! — заполошный крик матери оглушает.

Хлопаю с дури дверью и ухожу. Не вернусь никогда. Раз так, то и нахрен ничего не надо. Мне вообще ничего не надо, кроме Романовой.

42

— Але, здорово Кай. Тут заказа четыре уже прилетело, пока ты в Японии парился. — ржет Ганс в трубку. — Возьмешь?

— Возьму. Сбрасывай данные на почту.

— Золотая голова парень, ты ж наш бесценный! И это пока середнячки обращаются, что же потом будет. — не унимается Величанский.

— Пошел ты, Рус! — отбрасываю словами его подколы. — Все норм? У тебя?

— У меня? Да так средней паршивости. Интересные проекты есть на мыле. Ты посмотри потом, — заворачивает он на рабочую тему. — А когда сам разворачиваться будешь? Сказал родичам?

— Да нет пока, — тяну резину. — Накопил уже на стартап. Все продумал, рвануть должно.

— Отец тебя уроет, когда объявишь, что решил развиваться отдельно.

— Пох. Мне теперь вообще пох, — рассеянно волоку слова.

— Случилось что? Может встретимся? — серьезнеет Рус, сворачивая с дурашливого тона.

Ладно. Кому как не ему сказать. Мне реал сейчас надо хоть что-то слить, один уже не выволакиваю. Не физически, конечно, а морально. Тяжело, задавиться можно. Он мой друг в десна. Дэн, конечно, тоже кореш, но Ганс — это Ганс. Круче брата, наверное. Поэтому даю слабину и вещаю.

— Ну тогда…

Коротко посвящаю в свою историю, правда без особых подробностей, и прошу помощи в одном деле. Величанский внимает очень напряженно, не перебивает, просто слушает. Под конец моего рассказа присвистывает и подводит итог.

— Да уж! Пиздец. Короч, Кай, не ссы. Наладится все, слышь? Прорвемся, где наша не пропадала. Тебе отступать некуда, — коротко просвистывает мелодию. — То, что сказал -поддерживаю однозначно. Как только итог будет, звони, все организую.

— Спасибо, братка. — перехватывает меня поперек горла спазм, пока выдавливаю слова благодарности. Не могу иначе. Мы с ним, как в том фильме, с первого класса вместе.

— Какой спасибо… Пошел ты!

Задушено хохотнув, отсоединяюсь. Надо передышать такое откровение. Редко себе позволяю, а тут просто подперло под кадык уже. Не смог сдержаться.

Неделю ищу Лену по всему городу. Как сквозь землю провалилась, нет нигде. Связь молчит по-прежнему. Где сегодня ее искать? На какой берег прибило? Расплатившись за кофе, иду к машине. По дороге залипаю в телефон и нечаянно сталкиваюсь с девушкой. Ну, конечно, с девушкой, врезаюсь же в мягкое и пухлое. Возмущенный крик заползает в уши.

— Молодой человек! Глаза разуйте! У вас повылазило?

— Сама смотри куда идешь! — не глядя грублю, настроение просто швах.

— Ну как был хам так, и остался!

Сук, я ее знаю. Поднимаю глаза и созерцаю подружку Лены. Наташа или как там ее? Заучка из их компании. Никогда не думал, что буду так рад ее видеть. То есть это не радость, другое. Это всплеск надежды на эфемерную информацию.

— Поговорим?

Хватаю за руку и тащу в сторону. Давлю слишком агрессивно, не могу справиться с собой. Вся моя злость сливается сейчас на ни в чем неповинную девушку: за долгие поиски, за неудачи, за то, что не живу толком последнее время. Как пес круги вокруг города нарезаю.

— Я не пойду с тобой! — упирается она. — Народ! Помогите!

— Да заткнись ты! — наседаю на нее. — Что я тебе сделаю? Прости. Извини, ок? — спешно откатываю назад.

Пухляш захлопывает рот и смотрит на меня круглыми от удивления глазами, на дне которых все же плещется настороженность. Прочесываю волосы рукой и зажимаю на затылке. Держу себя. Видя, что у меня поубавилось напористости, Наташка скрещивает руки на груди и отставляет ногу. Бегло оцениваю. Мать твою. Шорты, огромная футболка и кеды. Средний род, бля. Только две косы и выдают, что девочка, хоть бы накрасилась.

— И что в тебе Романова нашлаааа? — задумчиво тянет она и засовывает кончик волос в рот.

— Где она? — застываю, словно волк перед прыжком.

— А че эт я тебе слить должна? Вообще обнаглел! Надо — ищи!

Очень хочу схватить ее за плечи и вытрясти всю информацию. Не надо со мной играть, я и так на грани,