апологета Рима и главного оппонента кардинала Карла на Тридентском соборе польского кардинала Гозия[331]. Согласно ему, герцог защищал реальное присутствие Христа и слушал послание Иакова, которое Лютер заклеймил за идею, будто одной веры для спасения недостаточно.

Парижские власти устроили герцогу пышные похороны. Шествие похоронного кортежа по стране было уникальным для похорон французского принца XVI в. Все церкви столицы звонили в его память целый день. Сын герцога Генрих был назначен на должности отца — великого магистра двора и наместника Шампани. Однако реальное руководство пока перешло к братьям убитого — герцогу д’Омалю и кардиналу Луи. В марте 1563 г. в Жуанвиле состоялся семейный совет. Со всей католической Европы приходили предложения поддержки, но это были пустые слова, а герцог оставил долгов на сумму около 200 тыс. крон (с. 170). Между тем коннетабль говорил коллегам по Тайному совету, что поддержит своих племянников как собственных детей и употребит против Гизов всю силу родственников, друзей и слуг. Колиньи открыто радовался убийству Франсуа. Протестанты пели песни в честь Польтро и величали его «божьей десницей».

Семейный совет Гизов разработал двойную стратегию. Публичные вооружённые демонстрации были средством давления на корону с целью заставить её предпринять юридические действия против адмирала. В то же время общественное мнение обрабатывали пропагандой с поношением семьи Монморанси. Последняя отвечала тем же, позиционируя себя как защитников монархии и Амбуазского мира. В апреле 1563 г. Гизы подали частный иск против Колиньи, подкрепляя его демонстрациями силы. В ноябре провёл демонстрацию силы и адмирал, прибыв в Париж во главе 8-10-тысячного отряда (с. 171).

«Публичная вражда между партиями и их сторонниками выражалась ежедневно в виде насмешек, вызовов и оскорблений. Группы ливрейных лакеев шатались по улицам, нарываясь на драки. Постепенно протестанты и их союзники Монморанси одолели. Требование к Екатерине сместить сторонников Гизов с ключевых постов они подкрепили силой: в канун Нового года был хладнокровно убит капитан королевской гвардии. Гизы не могли ничего противопоставить засилью своих врагов в регентском совете» (с. 172). В январе 1564 г. король приостановил судебное разбирательство по делу об убийстве герцога на три года, в течение которых стороны согласились воздержаться от взаимных нападений. Когда кардинал Лотарингский вернулся из Тренто, приём ему был оказан весьма холодный. Его требование ввести в действие постановления собора Тайный совет отверг.

Положение Гизов никогда не было столь незавидным, как на Пасху 1564 г. Тогда они приняли новый курс. Кардинал работал над созданием более широкой, неконфессиональной в своей основе, базы поддержки, перетянув на сторону Гизов их двоюродного брата Конде. Из–за смерти жены в июле 1564 г. принц перестал быть свойственником Монморанси. Затем кардинал попытался подорвать позиции Монморанси в Париже и вступил в город с племянником и отрядом в 50 человек. Однако 8 января 1565 г. на улице Сен–Дени произошла стычка и люди Гизов были рассеяны. Поднять парижан Гизы не сумели. Обе стороны начали собирать под столицей войска. Конфликт не был чисто религиозным, так как Монморанси пользовался поддержкой Колиньи, а Гизы — Конде.

Пытались Гизы создать коалицию и в провинциях, пользуясь недовольством католиков Амбуазским миром. Однако, как и в Париже, поддержку они получили скорее моральную. Слабость Гизов проявилась в январе 1566 г. в Мулене, где корона смогла навязать урегулирование: Колиньи поклялся, что не ответственен за убийство герцога Франсуа, и они с кардиналом поцеловались в знак примирения.

Гизы обнаружили, что их влияние упало до уровня начала 1520‑х годов. При дворе оставался лишь кардинал Луи. Карл принял на себя новую роль миссионера, которую отвёл епископам Тридентский собор. В ноябре 1564 г. он созвал в Реймсе провинциальный синод и просил духовенство начать в реформе церкви с себя. Не прошло и трёх лет, как Карл основал в Реймсе семинарию — первую в своём роде во Франции. Он стал ведущим покровителем новых религиозных орденов, таких как иезуиты и капуцины.

«Едва дела семьи достигли низшей точки, внутреннее и международное положение внезапно изменились в её пользу. Католики повсюду стали утверждать свои права, дав Гизам возможность организовать их и выйти на путь политической реабилитации. Религиозные пункты Амбуазского мира были так сложны, что осуществить их оказалось бы чертовски трудно, даже если бы с обеих сторон имелась добрая воля. Дворяне–протестанты воспользовались правами, которые она давала, чтобы увеличить число мест богослужения в своих владениях. Это сильно раздражило католиков, которые формировали местные лиги и ассоциации обороны, чтобы сопротивляться положениям договора. Каждые похороны, молитвенное собрание и процессия были потенциальной “горячей точкой”. При дворе тоже произошёл трудно уловимый сдвиг: атмосфера медленно становилась неблагоприятной для протестантов. В Тайном совете продолжали господствовать умеренные, но Екатерина де Медичи приближала новых людей. Они полностью зависели от её фавора, и от успеха политики терпимости их карьеры не зависели. Многие из этих людей были итальянцами, католические настроения которых были больше римскими, чем галликанскими. По мере того как сдвигался баланс в окружении королевы–матери, толкование статей мирного договора короной и её чиновниками всё больше принимало антипротестантскую направленность» (с. 177-178). Это хорошо видно в поведении Карла IX, а ещё более — его младшего брата Генриха, герцога Анжуйского (1551-1589)[332]. Последний был любимым сыном Екатерины, так как обладал всеми качествами правителя (благочестие, обаяние и ум), которых так не хватало его братьям. Мать смотрела сквозь пальцы на порой возмутительное поведение Генриха. Так, в апреле 1566 г. по его инициативе они с королём играли при всём дворе в игру, в которой передразнивали протестантов, а закончили тем, что порвали книгу Псалмов и протестантский катехизис, осыпав друг друга клочками бумаги. Лидеры протестантов, смотря на это, скрипели зубами.

Сами по себе эти изменения не смогли бы подорвать мира, если бы не революционные события в Нидерландах. Летом 1566 г. власть Габсбургов в этой стране пала, и распространение протестантского богослужения и иконоборчества, казалось, предвещало повторение кальвинистских мятежей в Шотландии 1559 г. и во Франции 1560 г. Филипп II не был готов допустить те же ошибки, что Гизы. Он располагал самой мощной армией в Европе и был готов пустить её в ход. Попытка восстановить гегемонию Габсбургов в Нидерландах руками герцога Альбы была для испанского империализма Рубиконом. Французские протестанты задрожали. Они опасались широкого заговора с целью подавить реформированную веру и чувствовали, что судьба их голландских единоверцев связана с их собственной. Между франкоязычной знатью конфедерации и знатью Северо–Восточной Франции существовали тесные родственные и культурные связи. Дом Монморанси вскоре повёл с конфедератами тайные переговоры о взаимопомощи. Опасения гугенотов, что Амбуазский мир могут отменить, подтвердились в августе 1567 г., когда Екатерина призвала кардинала Карла