500 человек (с. 200). В апреле его брат Карл, маркиз де Майенн, покинул Францию, намереваясь отправиться в крестовый поход. Если бы Генрих замышлял возобновить гражданскую войну ударом по Колиньи, едва ли он позволил бы брату уехать с 200 людьми, а двоюродным братьям маркизу Эльбёфу и старшему сыну герцога Омаля — в Рим в свите своего дяди кардинала. В мае 1572 г. Генриху пришлось примириться с Колиньи. Ещё в апреле был заключён брачный контракт Генриха Наваррского с Марго, за которым последовал договор Блуа — англо–французский оборонительный союз. Это было частью сделки Екатерины с Жанной д’Альбре по вопросу о династическом союзе Валуа и Бурбонов.

Однако когда к проекту примирения наносились последние штрихи, в Нидерландах произошло политическое землетрясение, которое навсегда изменило баланс сил в Северной Европе.

Жёсткие меры режима Альбы в Нидерландах привели к резким масштабным изменениям по всей Европе. Морские гёзы были серьёзной угрозой, но они ограничивались рейдами на побережье и нападениями на испанское судоходство из своих баз в Ла–Рошели, Эмдене и портах Ла–Манша. Когда Елизавета, всегда осторожная в отношениях с Филиппом II, изгнала 600 морских гёзов из Англии, те захватили маленький порт Брилл и в Нидерландах началось восстание. Штаты Голландии признали Вильгельма Оранского защитником страны, бросив вызов авторитету Альбы. После окончания третьей гражданской войны во Франции руководство гугенотов пыталось убедить Екатерину и её министров, что интервенция в Нидерланды отвечает интересам Франции, объединив её народ против старого врага.

Главным посланником повстанцев во Франции был младший брат Вильгельма граф Людвиг Нассауский[339]. Он сражался вместе с гугенотами, и Колиньи дал ему слово, что в час нужды он может на них рассчитывать. Когда пал Брилл, Нассау отправил гёзам помощь из Ла–Рошели. В мае 1572 г. он захватил городок Моне, а ещё один отряд изгнанников и французских протестантов перешёл границу и устроил набег на Брюссель в попытке захватить самого Альбу. Последний был убеждён в причастности к этому Карла IX и в том, что Франция вскоре объявит войну. Он бросил силы против Монса, и граф Людвиг просил Колиньи выполнить обещание и вторгнуться в Нидерланды от имени Карла IX. Однако испанцы устроили французам засаду при Сен–Гислене и разбили их. Степень причастности французского короля к вторжению установить трудно. Несомненно, он мечтал вернуть отнятые Габсбургами земли во Фландрии и Артуа. Однако провал английского брака и отказ Елизаветы от чего–то большего, чем оборонительный союз (королева опасалась французской гегемонии не меньше, чем испанской), заставили Екатерину сопротивляться авантюрной внешней политике: она грозила разрушить хрупкий мир внутри страны.

Летом 1572 г. Тайный совет был опасно расколот по вопросу интервенции. В Англии Уолсингэм[340] доносил Елизавете, что Париж находится в состоянии тревожной неопределенности. Колиньи продавливал решение о войне, запугивая альтернативой ещё более опасной войны. Ультракатолики во главе с герцогами Анжуйским и Неверским не хотели, чтобы король поддерживал военную авантюру ради еретиков и мятежников. Решающим оказалось мнение престарелого Жана де Морвилье[341]. Несмотря на близость к семье Монморанси, он высказался против войны, так как Елизавета и немецкие князья не согласились на наступательный союз с Францией. Король, правда, продолжал тайно поощрять голландских повстанцев, но Колиньи больше не хотел ждать. В письме лорду Бёрли[342] он назвал себя божьим воином, который вступает в битву со слугами сатаны. Вильгельму Оранскому он обещал 12 тыс. пехотинцев и 3 тыс. всадников и назначил свой отъезд на 25 августа (с. 206).

Убийство адмирала не имело целью разрушить мир. Целью было помешать начать внешнюю войну и поставить под угрозу внутренний мир. Генрих де Гиз отрицал свою причастность к убийству, и свидетельства в её пользу несущественны. К тому же герцог формально примирился с адмиралом, и нарушить слово всего через три месяца значило бы бросить вызов королевской власти. Трудно обвинять и испанцев: успех восстания в Нидерландах означал, что они могли оказать Гизам лишь моральную поддержку.

Если Гиз и был причастен, вероятнее всего, он действовал в согласии с кем–то при дворе. Испанский посол считал, что это Екатерина: лишь она могла дать Гизу необходимые гарантии. Единственной другой фигурой, которой доверял Гиз, был герцог Анжуйский. В дни вслед за убийством он сыграл ключевую роль. Принц Генрих был законченным интриганом и манипулятором. Он мог быть набожен, но убийства не трогали его совести. Заговорщикам в Тайном совете идея убийства импонировала: корона избавлялась от врага, а вина падала совсем не на того.

«Нынешнее состояние исследований не позволяет нам установить с определённостью, нёс ли Генрих де Гиз в конечном счёте ответственность за приказ убить Колиньи. Его окружение было полно слуг, которые имели на это основания, считали риски приемлемыми и были готовы выполнить грязную работу сами. В прямом приказе они не нуждались. Гражданская война перевернула старые определённости и иерархию, так что мелкие дворяне могли действовать самостоятельно: того требовала их вера… Они выполняли долг по отношению к памяти убитого герцога, но были у них и личные мотивы. Убив Колиньи, они мстили тем, кто их предал и поступил дурно с их семьями» (с. 212).

Неудачное покушение 22 августа укрепило политические позиции адмирала. Карл IX поспешил навестить его в постели и обещал расследовать это дело. Раненый просил арестовать Гиза, но для многих в его окружении устных заверений короля было недостаточно.

23 августа состоялось неформальное собрание фракции Екатерины с участием герцога Анжуйского. Говорили о надвигающейся новой гражданской войне, так как расследование, вероятно, установило бы причастность членов Тайного совета. Была подана мысль, что теперь, когда протестантское руководство собралось вместе, самое время нанести удар. Нанесённый быстро, он повлечёт минимум насилия и позволит избежать войны. Около 11 часов вечера состоялось второе совещание, на этот раз с участием короля. Его убедили сразить гидру гражданской войны, пока не поздно. Около полуночи в Лувре состоялось последнее совещание, на котором присутствовал и Гиз. Это был уже военный совет, на котором герцоги Гиз, Омаль, Ангулем, Анжу и Монпансье составили список около 70 подлежащих устранению человек и поделили своих людей на отряды. Было принято роковое решение, которое приведёт к выходу ситуации из–под контроля: были вызваны нынешний и прежний градоначальники Парижа, и им велели для поддержания порядка мобилизовать городскую милицию численностью 30 тыс. человек (с. 213). Многие ополченцы были обычными горожанами и носили оружие неохотно, что позволило возглавить движение радикальным католикам. Когда им сообщили, что королю угрожают гугеноты, многие увидели в этом возможность, которую нельзя упустить.

Гиз не сознавал надвигающейся катастрофы и считал, что лишь вершит правосудие. Адмирал