я проснусь с Анькой, как просыпался с другими все последние дни? Если Система вернёт меня в воспоминаниях обратно в ту жизнь, откуда начались мои приключения? Что я ей скажу? Жить с ней ещё четырнадцать лет в ожидании, что она согласиться на детей? Ходить с ней и дальше по выставкам и галереям? Слушать претензии Сергейпалыча и постоянные упрёки Ольги Александровны? Нет уж! Пожалуй, соглашусь с Серёгой, Аня — это просто моя привычка. Пусть и удобная, но просто привычка, коих у меня десятки. А я ведь и вправду человек привычки. Не уверен, что хочу и дальше тянуть эту резину. Хотя Анька-то не виновата, она девушка хорошая. Это скорее у меня требования другие. Да и любовь была искренней и чистой, просто давно. Парни правы, любовь — чувство кратковременное, лишь первый этап мужского развития. Вспыхнуло и пропало. А дальше разум включается. Но если не включается, то привычка. Попробуй разберись во всём этом самостоятельно, особенно когда тебе чуть за двадцать и соблазнов вокруг море. Второй этап действительно сложнее, тут тебе и работа с чувствами, и вливание в Систему, и противостояние плотским желаниям — полный набор! А ещё же деньги прилетают, карьера на горизонте появляется, времени ни на что не хватать, гулянки эти столичные с пробками и бессмысленный бег по арене дурманящего самолюбия. И как его достойно пройти, этап этот? Не мудрено, что проходят единицы. А я облажался. Погорел на всём сразу.

Но Серый, конечно, красавец! Подкатил мне Ольгу жирную, думал, клюну. Денег у неё, видите ли, до хрена, дом большой, машина крутая. И что? Если чувств нет, то как с ней жить? Алинка и та вызывала в миллиарды раз больше эмоций, чем эта Ольга. Хотя эмоции — тоже плохо, бабское это. А что не бабское? Если вся жизнь вокруг баб этих крутится, то сам невольно начнёшь проникаться их проблемами. Вообще, все беды из-за баб. Это не моя мысль, но я с ней согласен. Система, может, не от комфортного взаимодействия между нами существует, а от противоборства? Комфортно с женщинами никогда не получается, у них такой винегрет в голове! Но с Алинкой было комфортно. И с Лидой.

Лида, кстати, близка к эталону. И по фигуре, и по общению, и по умению себя держать и преподносить. Женственная, чувственная, нежная. Откуда она вообще взялась и куда делась? Такую ведь не удержишь! Она сама будет тобой управлять и пользоваться, когда ей нужно. С Лидой никакие этапы не пройдешь. Видимо, у женщин есть свои задачи относительно нас, мужиков, и Лида — пример бесстрашного бойца за права и функциональные обязанности женщин в Системе! Если проснусь с Лидкой, то пошлю её на хер, вот. Будет она мне ещё записочки свои эти оставлять слюнявые! Только Систему разрушает, и всё.

А если с Ольгой проснусь, что тогда? Функционально она правильная, перспективная. И детей родить способна, и воспитать поможет в правильном русле, и нуждаться никто ни в чём не будет. Но про любовь и искры из глаз можно будет забыть. Как это назвать? И не любовь, и не привычка. Хуйня какая-то. А как выполнять системные задачи, если жену видеть не можешь, если домой возвращаться противно? Опять всё по кругу начнётся — не вариант.

— Серёга прав, мудак ты, Лёха! — на всю машину сказал я себе и вновь приложил ладонь к воздуховоду. Приятная струйка тёплого воздуха пощекотала кожу и вызвала серию мурашек на загривке.

«Беспомощный, безвольный, алчный мудак! — заверил я себя в правильности своих умозаключений. — И почему меня Система не отторгла? Кому я вообще в этой жизни нужен? Никому! Даже бездушной машине, которая просто про меня забыла! Всех подвёл, основополагающие принципы нарушил, будущего не создал, другу Ромке — и тому помочь не смог! А они с Серёгой вон сколько со мной мучились! А результата ноль. Неужели в Системе есть более бесполезный элемент, чем я? Вряд ли. И ведь я радоваться начал тому, что девки каждый день меняться стали. Прикольно типа мне! Ирку перешагнул и пошёл дальше.

Как теперь про Ирку не думать? Взял и выкинул человека из Системы! Какая же я паскуда! Прав был Роман: в таких, как я, можно стрелять без зазрения совести».

Я приложил обе ладони к воздуховоду старого «Форда», поток воздуха дул сильнее и теплее. В салоне автомобиля было уже не так холодно, как раньше. Лобовое стекло запотело изнутри. Радио молчало. Я приоткрыл боковое окно, дабы впустить свежий воздух.

— Алло, Система, ты меня слышишь?? — заорал я в щель окна. — Какого хуя тут происходит?! Определись уже!

Только в эту секунду я осознал, что пьян. Это уже был не я; вернее, я, но только частично. Мысли путались в голове, взгляд то и дело зависал на каком-то одном предмете.

— Причём здесь вообще Система, если сам неудачник? — сказал я себе и включил первую передачу.

Отъехав от парковочного места метров на пятьдесят, я развернулся и двинулся в обратном направлении. Лобовое стекло сильно запотело, изображение дороги перед машиной расплывалось на акварельные наброски. Рукавом куртки я протёр пространство перед глазами и только тогда заметил, что над головой висит большой красный знак «кирпич».

— По хрен, — отреагировал я на знак, поскольку впереди уже показался выезд на Якиманку, а она всегда была двусторонней, — всё равно завтра всё по кругу! Не хочу ни Аньку, ни Ленку, ни жирную Ольгу, — говорил я громко вслух, будто на заднем сиденье по-прежнему сидел Сергей, — ни блядей всех этих, ни шалав гламурных, никого не хочу! Заебали все! С начала бы всё начать, я бы точно не обосрался! Жену любящую нашёл бы, гармонично с Системой бы существовал, по уровням бы двигался, чтобы потом другим помогать, чтоб парни не мучались, как я!

Впереди, перед Кадашевской набережной, загорелся жёлтый сигнал светофора. Я нажал педаль газа в пол, «Форд» пару раз чихнул выхлопом и начал бодро ускоряться, словно ему не тридцать лет, а всего десять.

— Завис, значит? — продолжал на весь салон вслух возмущаться я. — Перезагрузить меня не можете? Все способы, значит, перепробовали? Придурки беспомощные!

На полном ходу старенький «Форд» вылетел на набережную, пробил железное ограждение и топором упал в ледяную воду.

Воскресенье только начиналось.

Глава 27

Солнечный свет пробивался сквозь неплотные занавески и ласкал обои. Еле уловимые струйки свежего воздуха, пробивающиеся сквозь щель приоткрытого окна, одиноко гуляли по комнате.

— Доброе утро, дорогой, — нежным тихим голосом произнесла она, сладко зевая.