Судя по звукам, в коридоре было несколько людей — трое, а может быть, и четверо. Они задержались на миг около ее двери, затем прошли дальше. Вельдан услышала, как лязгнул засов и со скрипом отворилась дверь соседней комнаты. Люди переговаривались вполголоса — и тут раздался звук, от которого у нее кровь застыла в жилах. Чуть слышный, пронзительный вой, в котором смешались ужас, тоска, одиночество.

Нечеловеческий этот звук пробудил в Вельдан самые разные чувства. Прежде всего, конечно, испуг и жалость, но за ними таилось нестерпимое любопытство — извечная черта всех чародеев, которая рано или поздно приводила многих из них к гибели.

— Прекрати. — Холодный голос прозвучал повелительно и на редкость бесстрастно. Оглушительный хлопок пощечины — и вой резко оборвался. Тот же холодный голос продолжал: — Вам двоим незачем торчать здесь и слушать его бред.

— Но, с позволения вашей милости… — с запинкой отозвался другой, чуть дрожащий голос. — Может, надо все-таки присмотреть за ним? Вид у него прежалкий, и потом… э-э… он все-таки иерарх.

— Был иерархом. — Все тот же бесстрастный тон. — Теперь это всего лишь безмозглое подобие человека. Наш долг — сохранить ему жизнь и доставить его в Тиаронд до завтрашнего заката. Он в последний раз исполнит роль иерарха, когда будет принесен в жертву Мириалю.

У Вельдан отвисла челюсть. Что за грязную игру затеяли эти суеверные дикари? Принести в жертву своего предводителя? «Ну, — подумала она, — теперь я слышала довольно. Что-то здесь не так…» Мысль эта оборвалась, не успев развиться, — в коридоре вновь прозвучали шаги. Сухо лязгнул засов — дверь соседней комнаты заперта.

— Итак, — произнес холодный властный голос., — вы двое останетесь на страже у этой двери. Помните: что бы вам ни говорили, не пропускайте в комнату никого, кроме меня. Если с Завалем, судя по голосу, начнет твориться что-то неладное — один из вас должен сообщить об этом мне. Быть может, вам проще будет исполнять свои обязанности, если вы запомните, что завтра на закате жители Тиаронда должны увидеть жертвоприношение — любой ценой. Если с иерархом что-то случится, я буду вынужден подыскать ему замену. Поняли?

— Ваша милость!..

Стремительные, уверенные шаги удалились прочь по коридору. К немалому облегчению Вельдан, обладатель холодного голоса миновал ее дверь, не задержавшись ни на секунду. Чародейка беззвучно присвистнула. Да, подумала она, этот человек исключительно опасен. Опыт говорил ей, что хладнокровный, сдержанный, бесстрастный противник верней и охотней всего пойдет на убийство.

Кто сейчас верней и охотней всего пошел бы на убийство, так это Казарл. Такого он при своем нетерпеливом нраве не мог снести. Валяться в холодном, продутом сквозняками амбаре, маскируясь — силы небесные! — под кучу навоза, зная, что всего в ста шагах отсюда, в доме, занятом врагами, застряла его напарница! В довершение худшего Каз изнывал от нестерпимого голода, и страдания его лишь усиливались от того, что совсем рядом, под самым носом торчит живой ужин — который, увы, дракен сам себе запретил есть. Каз тяжело вздохнул. Ничего не поделаешь — подобно Вельдан, он проникся искренним уважением к несгибаемой и резкой на язык старушке Тулак. Дела должны пойти совсем худо, чтобы он решился поужинать ее старым сотоварищем. «Если я съем коня, — с мрачным юмором подумал Каз, — мне придется сожрать и Тулак — иначе она, пожалуй, сожрет меня!»

Словом, дракену ничего не оставалось, как лежать в амбаре, изображая кучу навоза, и ждать, когда хоть что-нибудь произойдет. Он все твердил себе, что, покуда все спокойно, Вельдан ничего не угрожает — а это сейчас самое главное. Тем не менее Каз не стал бы убиваться с горя, если б ему пришлось с кем-нибудь от души подраться.

Пара солдат, обходивших дозором усадьбу Тулак, показалась ему даром благожелательной судьбы. Едва услышав снаружи, за стеной амбара голоса, дракен стремительно вскинул голову. Прислушиваясь, он понял, что эти двое неспешно идут вдоль стены и разговаривают, напрягая голос, чтобы перекричать пронзительный вой ветра. Подобно всем солдатам в мире, они горько сетовали на дурную погоду, скудный кров и безвкусную солдатскую пищу. Эти жалобы, само собой, сменились красочным обсуждением ублюдочных предков, сомнительных наклонностей и бессердечной жестокости деспота командира, который выслал их в дозор в самый разгар бурана.

Подобные речи Каз и прежде слышал тысячу раз, не меньше. С тех пор как он стал чародеем, он сделал одно любопытное открытие. У всех рас, от людей до подводных жителей, от зловещих альвов до вспыльчивых и жутких на вид георнов, была одна общая, никогда не менявшаяся черта. Жалобы на жизнь рядовых солдат у любой расы были всегда одни и те же.

Дракен вполуха прислушивался к разговору, отсеивая все знакомые и неинтересные подробности, но все же оставаясь наготове — вдруг в этой болтовне промелькнет что-то стоящее? Ждать ему пришлось довольно долго — к этому времени солдаты уже обогнули амбар и шли вдоль него с другой стороны, но когда Каз услышал эти слова, то мгновенно вскочил.

— Хорошо хоть сержант сказал, что мы, когда пройдемся дозором по всей усадьбе, можем посидеть в амбаре и развести огонь.

— Да уж, сержант, если на то пошло, не такая уж скотина. Не то что этот бессердечный ублюдок Блейд! Выгнал нас в дозор в этакую-то собачью ночь, а сам небось греет свою самодовольную рожу перед чужим очагом!

Голоса постепенно стихли: солдаты двинулись дальше, обходя усадьбу Тулак. Очевидно было, что сколько бы они ни проклинали «бессердечного ублюдка» Блейда, сколько бы ни хаяли его украдкой — они так боялись этого человека, что и подумать не могли нарушить его приказ, даже в такую мерзкую погоду. Что ж, и эта мелочь, глядишь, пригодится… но вот другая деталь была куда важнее — и интересней — лично для дракена.

— Итак, — беззвучно хохотнул Каз, — людишки собрались постоять на посту в нашем амбаре? Ну уж этого мы никак неможем позволить, верно? В конце концов, я же обещал Тулак охранять ее коня…

Дракен бесшумно, крадучись пересек амбар, как можно дальше обойдя старого коня, чтобы ненароком его не перепугать. Когда он добрался до двери, его шкура, до того грязно-бурая, начала стремительно бледнеть и скоро достигла синевато-белого оттенка — словно снег в сумерках. Внутренним зрением Каз принялся искать тепловые следы злосчастных солдат. Ага, вот они! Превосходно видны даже в этакую бурю. Сейчас солдаты находились именно там, где нужно было Казу, — то есть на самом опасном отрезке пути, дальше всего от дома и ближе к опушке леса.

Хе-хе, злорадно подумал дракен. Большая промашка, дорогие мои солдатики! На вашем месте я бы туда не забредал, ой не забредал… У Каза потекли слюнки, и он поспешно облизнулся. А затем одним стремительным движением сорвался с места и исчез, растворился в снежной заверти. Удар его был молниеносен и безжалостен. Оба солдата погибли мгновенно, не успев издать ни звука. Один за другим они исчезли в сумрачной заснеженной чаще. Гибкий длинный хвост дракена хлестнул напоследок снежную пелену — и тоже скрылся в лесу. Обильный снег, крутясь, засыпал следы двоих дозорных, дугой тянувшиеся вдоль опушки, и другой, чужой след, прямой как стрела, с которым они Так незадачливо пересеклись. Скоро все свидетельства происшедшего накрыло пуховой периной снега, и не осталось ни единого признака того, что здесь вообще кто-то был.