– Я понимаю, каково вам сейчас, – произнес Тимберуэлл. – К чему-то привыкаешь. Ну а что-то заставляет задуматься.

– Да. – Уэйнрайт помнил о своей ответственности за случившееся с Кларенсом Хьюго Левинсоном, то есть с Виком.

– Мне понадобятся ваши показания, мистер Уэйнрайт. Краткое изложение того, что вы рассказали мне о вашей договоренности с покойным. Если вам все равно, то я хотел бы поехать в полицейский участок и составить бумагу там, после того как мы здесь закончим.

– Хорошо.

Полицейский пустил колечко дыма и отхлебнул кофе.

– Как обстоит дело с поддельными кредитными карточками сейчас?

– Их появляется больше и больше. В иные дни – просто эпидемия. Это стоит банкам вроде нашего уйму денег.

– Вы имеете в виду, что это стоит денег клиентуре, – скептически произнес Тимберуэлл. – Банки вроде вашего перекладывают свои убытки на других. Поэтому ваше руководство и не уделяет этому должного внимания.

– Здесь я с вами не могу не согласиться. – Уэйнрайт вспомнил свои собственные просьбы об увеличении бюджета на борьбу с преступниками, наживающимися за счет банков.

– Качество карточек хорошее?

– Отличное.

Полицейский задумался:

– То же самое говорит нам Секретная служба о ходящих в городе фальшивых деньгах. Их очень много. Я думаю, вы знаете.

– Да, знаю.

– Так что, может, этот покойник и был прав, считая, что и то и другое поступает из одного источника.

Они помолчали, затем полицейский вдруг сказал:

– Я должен предупредить вас кое о чем. Может быть, вы уже над этим думали.

Уэйнрайт ждал.

– Когда его пытали, кто бы этим ни занимался, его заставили заговорить. Вы его видели. Промолчать он просто не мог. Так что вы можете себе представить, что он пропел обо всем, включая сделку с вами.

– Да, я думал об этом.

Тимберуэлл кивнул.

– Я не думаю, что вам угрожает опасность, но люди, убившие Левинсона, рассматривают вас как помеху. Если ещё кто-то из их окружения будет хотя бы одним воздухом с вами дышать и если они об этом узнают, то и он умрет страшной смертью.

Уэйнрайт только хотел было заговорить, но полицейский опередил его:

– Послушайте, я вовсе не хочу сказать, что вам не надо засылать к ним другого парня, это ваше дело, и я не хочу знать об этом, по крайней мере сейчас. Но я вот что скажу: если вы все-таки кого-нибудь зашлете, будьте сверхосторожны и держитесь от него подальше. Это ваш долг перед ним.

– Спасибо за предупреждение, – сказал Уэйнрайт, все ещё думая о том, в каком состоянии увидел тело Вика. – Я очень сомневаюсь, что кого-то удастся найти.

Хотя на жалованье кассира в 98 долларов в неделю (за вычетами она приносила домой 83 доллара) было по-прежнему трудно прожить, Хуаните как-то удавалось неделю за неделей сводить концы с концами и ещё платить за детский сад, куда ходила Эстела. Хуаните даже удалось – к августу – немного сократить долг Карлоса финансовой компании. Финансовая компания любезно переписала контракт, уменьшив месячную квоту, хотя теперь платежи растянулись – большими процентами – ещё на три года.

В банке, где к Хуаните относились особенно бережно после того, как её ложно обвинили в октябре, и сотрудники старались изо всех сил проявлять к ней участие, она ни с кем не установила близкой дружбы. Она нелегко сближалась с людьми. Боялась их – отчасти это было врожденное, отчасти приобретенное с опытом.

Вся её жизнь была сконцентрирована вокруг вечера: апофеозом рабочего дня были часы, проводимые с Эстелой.

Сейчас они были вместе.

На кухне их небольшой, но удобной квартиры в Форум-Ист Хуанита готовила ужин, помогала – а иногда и мешала ей – трехлетняя дочка. Обе раскатывали и взбивали тесто – Хуанита делала крышку для мясного пирога, Эстела что-то лепила маленькими пальчиками из украденного куска теста.

– Мамочка! Смотри, я сделала волшебный замок! Обе засмеялись.

– Как красиво, душенька! – с нежностью сказала Хуанита. – Мы поставим замок в духовку вместе с пирогом. И тогда они оба станут волшебными.

Для пирога Хуанита приготовила начинку из тушеного мяса с луком, картошки, свежей моркови и консервированного горошка. Овощи восполняли недостаток мяса – больше Хуанита не могла себе позволить. Но она от природы была изобретательной кулинаркой, и пирог должен был получиться вкусным и сытным. Он уже двадцать минут сидел в духовке – ещё десять минут, и будет готов, а пока Хуанита читала Эстеле Ганса Христиана Андерсена в переводе на испанский.

В этот момент раздался стук во входную дверь. Хуанита перестала читать и прислушалась. Гости у них бывали редко, тем более так поздно. Спустя мгновение стук повторился. Немного нервничая, Хуанита велела Эстеле сидеть на месте, а сама встала и медленно направилась к двери.

Она жила на последнем этаже особняка, давно разделенного на квартиры. Застройщики Форум-Ист сохранили дома в прежнем виде, только подремонтировали и оснастили современным оборудованием. Но восстановление района ничего не изменило в плане преступности, а Форум-Ист находился в таком месте, которое славилось уличными и квартирными грабежами. Поэтому, хотя здания и были полностью заселены, ночью большинство жителей закрывались и запирались на замки и засовы. На первом этаже дома, где жила Хуанита, была прочная, надежная дверь, только другие жильцы часто оставляли её открытой.

У входа же в квартиру Хуаниты была узкая лестничная площадка. Приложив ухо к двери, Хуанита спросила:

– Кто там?

Ответа не последовало, только снова постучали – негромко, но настойчиво.

Убедившись в том, что дверная цепочка на месте, Хуанита отперла дверь и приоткрыла её на несколько дюймов. Сначала из-за тусклого освещения она не смогла ничего разглядеть, затем в проеме появилось лицо, и голос произнес:

– Хуанита, можно с вами поговорить? Мне очень нужно – пожалуйста! Разрешите мне войти!

Она была поражена. Майлз Истин. Но голос и лицо не принадлежали Истину, которого она знала. Человек, которого она теперь смогла разглядеть, был бледный и тощий, голос его звучал неуверенно, умоляюще.

Она не открывала, раздумывая.

– Я считала, что вы в тюрьме.

– Я вышел. Сегодня. – И добавив:

– Меня выпустили на поруки.

– Почему вы пришли сюда?

– Я вспомнил, где вы живете.

Она покачала головой, не снимая цепочки:

– Я не об этом спросила. Почему вы пришли ко мне?

– Потому что все эти месяцы, все время в заключении, я думал о том, чтобы увидеть вас, поговорить с вами, объяснить…