обернулся на стук открываемой двери и закаменел, не ответив на Милино приветствие.

Она глянула пристальнее и оторопела. Эта голова – большая, круглая, как футбольный мяч, коротко подстриженные волосы, которые все равно умудрялись торчать в разные стороны, приплюснутый нос (сломали в драке в третьем классе).

– Вовка! – закричала Мила. – Вовка Дыркин! Неужели это ты?

– Я. – Он улыбнулся, и Мила отметила, что нет прежней щербинки между зубами, сквозь которую Дыркин в свое время очень ловко плевался. И вовсе он не толстый, как раньше, просто крупный, рослый, и плечи широкие.

– Здравствуй, Милена, – сказал Дыркин, и Мила тотчас вспомнила, как она сердилась, когда он так ее звал, она терпеть не могла свое имя, даже учителя в журнале писали Мила, а он… нарочно… Но сейчас, наверное, просто забыл.

Что-то мелькнуло в его лице, и Мила тотчас вспомнила, что на ней дешевенькая курточка и стоптанные кроссовки, и в руках потертая сумка, где и вещей-то нет. Свою дорогую, синюю, она подарила Диноре в благодарность за помощь. И ничуть об этом не жалела.

– Садись, располагайся! – Дыркин смутился и отступил в сторону, наткнулся головой на полку и чертыхнулся.

На миг лицо его сделалось такое же, как в пятом классе, когда со шкафа в кабинете физики упала на него модель атома по Бору.

Мила прыснула и села. Дыркин умостился напротив, опасливо поглядывая на полку.

– Как ты? – хором спросили они и оба рассмеялись.

Миле вообще в последнее время хотелось прыгать и смеяться. Приходилось контролировать себя, чтобы люди не подумали, что смех без причины – это признак дурачины. Но тут с Дыркиным ей было удивительно легко.

Дыркин сказал, что давно уже живет и работает в Петербурге, а в их город едет, чтобы закончить дела.

– Мать болеть стала, я ее к себе перевез, вот квартиру продал, теперь ей в Питере отдельную площадь куплю. А то она все ворчит, что мешает моей личной жизни.

– А что – и правда мешает? – не удержалась Мила.

– Да какое там! Нет у меня никакой личной жизни, работаю много! Что, удивилась ты? Думала, что я так и останусь идиотом?

– Да нет… – Она хотела сказать, что вообще о нем не думала, но удержалась.

– Мы ведь в старших классах с тобой не учились, да?

Мила про это и забыла совсем.

– А мать меня в другую школу перевела, там математик умный попался, и физичка ничего себе, толковая. Ну, уговорили меня за ум взяться… вот. Потом в Питере в Политехнический поступил, работу хорошую нашел… А ты как?

– Нормально, – улыбнулась Мила, – тоже вот еду, чтобы квартиру продать, хорошо, что тебя встретила, дашь мне риелтора своего? А помнишь, как ты меня со стула спихивал и фломастером на белой блузке иероглифы рисовал?

– Милка, да я… просто ты мне нравилась очень, это я так за тобой ухаживать пытался. А ты все с этим Лешкой Меленковым – в школу, из школы… Как он, кстати, поживает?

– Не знаю, – ответила Мила сдержанно, а про себя подумала: «Знаю, да не скажу».

Потом подумала еще немного и решила, что расскажет. Потом, после. Уж очень надежным выглядел бывший хулиган Дыркин. И плечи широкие, так и хочется прислониться…

Примечания

1

Читайте об этом в романе Н. Александровой «Камея римской куртизанки». Издательство «ЭКСМО».

2

Читайте об этом в романе Н. Александровой «Перстень Ивана Грозного». Издательство «ЭКСМО».

3

Читайте об этом в романе Н. Александровой «Камея римской куртизанки». Издательство «ЭКСМО».