— Баба с воза…

— Президент тоже так считает, Расул Байрамович… Он не хочет крови.

— Добрый человек… Президент…

— Очень добрый, — согласился Абасов. — Демократ, можно сказать, Расул-бек. В Гяндже тихо, будто… э… и не было… ничего, танки в ангарах, ОПОН расформирован, оружие сдали, все… под нами… В смысле — под контролем…

Связь закрытая, защищенная, Намик все равно осторожничал, но Расул понял: Джавадовам — конец, убьют.

— Скажи, Намик… я о митинге… сколько людей было?.. Прикидки есть?

В «мотороле» все время стоял какой-то треск.

— Если по стране, Расул-бек, с трансляцией… миллиона три, я думаю… В Баку… сначала миллион, потом — полтора, да… кто их считал, Расул-бек, этот народ…

Митинги с трансляцией — на площадях — митинги из Баку прошли во всех районах Азербайджана.

— Спасибо, Намик! Благодарю за доклад, спасибо, что уважил, позвонил…

— Как можно, Расул Байрамович… такая у нас работа!

— Салют, Намик…

— Был рад, Расул-бек…

Азербайджан становится султанатом. Получается — воля народа!

«Если б я был султан…» — Расул вспомнил песенку Никулина…

Опять зазвонил телефон — приемная.

Расул медленно снял трубку:

— Ну?

— Его превосходительство, Президент Гейдар Алиев ждет вас, Расул-бек, прямо сейчас.

— Машину к подъезду!

— Уже стоит, Расул-бек…

Знак! Устал, смертельно устал, но готов встретиться!

Расул метнулся к сейфу, вытащил бутылку виски тридцатилетней выдержки, схватил со стола газету, завернул, как умел, бутылку, спрятанную в деревянной коробке с бархатом, и бросился к парадной лестнице…

Президентский аппарат рядом, метров двести, не больше.

Расул мчался к Гейдару Алиевичу, как Наташа Ростова — на свой первый бал!

— Привет, Тариэль…

Главный помощник Президента Азербайджана Тариэль Бейбутов вышел из-за стола и раскрыл перед Расулом массивные двери:

— Добрый вечер, Расул-бек. Гейдар Алиевич ждет вас.

«Что ж Тариэлю-то… я ничего не взял… — мелькнуло в голове… — не забыть прислать…»

Расул медленно вошел в кабинет Гейдара Алиева.

…Тяжелое лицо, тяжелое, он устал, это видно, веки большие, набухшие от бессонницы, веки как занавес, полуопущенный, — шторками вниз.

Увидев Председателя Милли меджлиса, Алиев встал:

— Ты хотел меня видеть, Расул. Проходи, садись напротив меня.

— Здравствуйте, Гейдар-бек!

— Здравствуй, Расул.

Алиев медленно вышел из-за письменного стола, улыбнулся, протянул Расулу ладонь и показал ему место за маленьким столиком, удобным для разговоров.

Расул дрожал. Он быстро втянул руки в рукава, сел за столик и спрятал руки на коленях, — нельзя, неправильно, чтобы Гейдар Алиевич видел хоть какой-то испуг… как можно!

Гейдар Алиевич видел все.

— Говори, Расул, слушаю тебя…

Открылась дверь, официантка, очень красивая русская девушка, вошла с подносом, на котором стояли две пиалки с чаем.

— Спасибо, — поблагодарил Алиев, — вы свободны… Плохо выглядишь, Расул, — почему?..

— Третью ночь не сплю, Гейдар Алиевич…

— Ну-у? — Алиев вроде бы удивился. — А что случилось?

— Такие события…

— События, да…

Алиев замолчал и выжидающе посмотрел на Расула.

Расул знал, что телефоны в кабинете Гейдара Алиевича звонили редко-редко.

Никто не решался лишний раз беспокоить Президента, иногда звонил только Ильхам, его сын, по вечерам — Сева, старшая дочь, и маленькая Зарифа, самая любимая внучка…

Тишина в этом кабинете всегда была какая-то особая…

— Ты спи, слушай, если я не сплю, — протянул Алиев, — зачем все не спят, если Президент — за рабочим столом, на посту, так сказать, все видит… на посту… все контролирует…

— Точно так, Гейдар-бек. Понимаю.

— Пей чай, Расул, хороший чай, слушай, я… ты знаешь… люблю чай, ты вот виску пьешь, виску любишь (Алиев любил «уточнять» модные слова — в зависимости от настроения), а я, ты видишь, чай люблю! В Политбюро все чай любили, все… кофе по-турецки — не уважаю, совсем не уважаю, кофе с коньяком… тоже не люблю, хотя «Ширван» — хороший коньяк, полезный, но я вот тебе, Расул, сказать хочу. Приехал я однажды к Дмитрию Устинову, его только-только министром… обороны… назначили. Принял он меня в двенадцать ночи, проговорили минут сорок… Дмитрий Федорович… я, Расул, очень его любил, его все уважали… выходит, короче, он меня проводить — к лифту. Навстречу идут два полковника, замерли, честь отдают, стоят как вкопанные. Дмитрий Федорович удивился… ночь, говорит, на дворе, а вы, товарищи офицеры, на работе, у нас… что? Война, что ли? Что случилось?

Парни… офицеры эти… мнутся, глаза опустили:

— Как-то неудобно, товарищ министр, вы же в кабинете… вот и мы, значит, сидим… все сидят… все управление сидит… Вдруг, товарищ министр, какой-то вопрос… если министр работает, полковникам стыдно сидеть по домам…

— Товарищи офицеры, — говорит Устинов, — вы поймите: я же — молодой министр, мне… чтоб детально армию понять… нужен год, не меньше, иначе я в армии всем чужой буду. Если я чужой, какой же я тогда министр? А у вас — семьи, дети, у вас родители, которые хотят видеть своих детей, такие жертвы… что, Родине нужны? Вы же Родине служите! Я вам приказываю: марш сейчас по домам!

Он так и сказал, Расул: приказываю отправиться домой, к семьям. Начальнику управления, говорит, я сам позвоню…

Год, чтобы вникнуть, слушай… меня, помню, это поразило… он же, Дмитрий Федорович, всю жизнь с армией, вел оборонку, нарком со сталинских времен, две звезды Героя за оборонку… и — людей любил, берег, слушай, людей, о семьях заботился, чтоб сон, значит, был полноценный, — вот, Расул, какие люди были у нас в Политбюро!..

Гейдар Алиевич взял в руки пиалку и медленно, осторожно сделал первый глоток…

— А чай… вроде бы… вреден для печени, мне врач говорит… — неуверенно сказал Расул. — Он… там… в печени блокирует… что-то… чай…

— Что ты говоришь? — протянул Алиев, — первый раз слышу. А что он там блокирует?

— Ну… протоки разные, желчь…

— А мама моя… ты ее знаешь… все время чай пьет, причем крепкий чай…

Расул встал.

— Передайте ей салам, Гейдар-бек! Чтоб сто лет…

— Ты садись, садись… — передам. Чего стоять?

— Спасибо, Гейдар-бек.

Расул сел.