— Я… я не помню, — губы задрожали, а на глаза навернулись слезы. И одна, крупная, поползла по щеке. Почему-то вид её вызвал лишь глухое раздражение. — Я… помню… что-то случилось, но что? И я вот тут… туман. Я долго бродила в тумане. А потом вот… тут… оказалась. Как?

Она всхлипнула и прижалась к брату.

— Ты мне веришь?

Хороший вопрос.

Почему-то перед глазами предстало насмешливое, искаженное ненавистью лицо Анны.

Веришь?

Или нет?

Ответа Ричард не знал.

— Все будет хорошо, — не слишком уверенно произнес степняк. И поглядел на Ричарда. — А… ты больше никого не видела?

— Н-нет… — Теттенике покачала головой. — Но я слышала… кажется… только… не уверена. Там…

И указала куда-то вперед.

У Ричарда дернулся глаз.

Брунгильда почесала бок, отметив, что мысль об охоте на нежить в целом-то отвращения не вызывает, как и о том, что с этой нежитью-то делать. Нет, к чувству голода она еще когда привыкла, но то ли короткое пребывание в замке сказалось, то ли просто вот… но она с немалым интересом поглядывала на улицу.

— Так, — Мудрослава подняла было руки, и мягкие складки её платья обрисовали фигуру, отчего та сразу и смутилась.

Или не от того.

— Так, — повторила она. — Стало быть, нам нужно соединить наши силы… как? Через ритуал? Верно? Всегда и все случается через ритуал.

…а за окном мелькнуло что-то, мелкое и юркое.

Мелкого на всех не хватит.

— Но сперва о дарах. Допустим… я Повелительница разума, — она слегка покраснела. — И могу повелевать тварями неразумными.

— Полагаю, что и разумными, — подсказал призрак. А Брунгильда нахмурилась, потому как одно дело, когда на мир глазами дракона глядишь, и совсем, если кто-то в твою голову лезет. Ей категорически вот не хотелось, чтобы Мудрослава полезла в её голову. — Ваш дар видится мне ярким. Он подобен огню, что с каждым мгновеньем разгорается все сильней.

— Как бы совсем не сгореть, — проворчала виросска и на брата глянула. А тот плечами пожал и, протянувши руку, потрогал голову.

— Не горячая.

— Иди ты…

Брунгильда поняла, что ей очень не хватает попугая. Бесстыдная птица, конечно, но вот высказаться о ситуации могла, как никто другой.

— Дарительница жизни, — призрак отвесил поклон Ариции, на который та ответила сдержанным кивком. И выражение лица у нее было презадумчивым. — Сей дар из числа редких. Мой благородный предок полагал, что лишь женщина способна обладать им, ибо сама суть женщины — есть жизнь. А потому кому, как не ей, одарять иных рождением…

— То есть, — Мудрослава была явно лишена трепета, — она может поднять мертвеца.

— Не поднять. Оживить. Вернуть душу в тело. А с ней и волю, и память, и все-то, чем обладало оно.

— Правда, — сочла нужным уточнить Ариция, — тело большею частью… в общем, раньше оно оставалось не сказать, чтобы живым. Тело. Хотя вот если котика взять… или дракона… они не рассыпались. Это, наверное, хорошо?

Никто не ответил.

А Брунгильда подумала, что случись ей вдруг оживить чего там, на Островах… в могилу бы вернули обоих. Но хорошо, что Острова остались далеко.

Странно, впервые мысль о том не причиняла боли.

— Полагаю, — нарушил молчание призрак. — Что в мире вовнем ваш дар спал или был слаб, а ныне он получил пищу. И применение.

— Пищу?

— Силу. Вы разве не ощущаете?

Принцессы переглянулись.

— Нет, — ответила Мудрослава за всех. — Яр?

— Что? Я тут точно ничего… нет, не ощущаю. Разве что спина чешется, но это навряд ли от того, просто взопрел.

А ведь дома и его не приняли бы всерьез. Мужчина, который рядится в женское платье? Предложи кто отцу такое, тот бы… в общем, да, хорошо, что тут — не там.

— Излом мира. И сила межмирья просачивается сюда, питая и тьму, и не только.

— Погодите, — Мудрослава вскинула руки. — Я запуталась. Вы говорили, что кровь демонов заглушает силу даров. А тут тьма… разве это не то же самое?

— Конечно, нет, дитя, — это было сказано весьма снисходительно, и Мудрослава поморщилась. — Демоны — дети иного мира и несут в себе огонь его, хаос, все то, из чего были сотворены. И что чуждо миру нашему. Тьма межмирья — иное. Она, как воды, в которых в утробе матери пребывает дитя до рождения на свет, а потому она не чужда ни миру их, ни миру нашему. Она питает силами тварь, что обретается здесь, но и нам не позволяет уйти в небытие, развеяться, как было бы сие, останься здесь лишь демон. Она отчасти служит источником силы наших заклятий, в том числе и тех, что сохранили материю.

— Понятно, — Мудрослава потерла щеку, отчего та сделалась красна. — Значит, тьма — это не плохо. Но даже хорошо. Для нас.

— И для демона, — сказала Летиция, качнув ногой. И веки смежила. Глаза её двигались быстро, а губы иногда подрагивали, и казалось, что принцесса вот-вот заговорит. Но она молчала.

И кажется, снова видела чью-то смерть.

— Говорящая с духами, — очередной поклон был отвешен уже Летиции. — И дар её ярок…

— И бесполезен, — пробормотала сама Летиция. — Я… скоро свихнусь.

— Никто не может знать о пользе или бесполезности своего дара. Это не в судьбе человеческой… но есть еще одна. Та, что строит пути.

— Какие? — уточнила Брунгильда, раз уж речь зашла о ней. А то, может, она способна выстроить дорогу обратно, чтобы раз и все.

— Любые. Зависит от силы. Я читал, что у одного знатного ноймана была жена, женщина достойнейшая, происходившая из рода благородного и древнего. И она каждое утро открывала путь к побережью. А это несколько дней…

— Брун?

— Я, конечно, могу попробовать, — Брунгильда закрыла глаза, представляя пред собой побережье. Но ничего не произошло.

Ожидаемо.

А так-то да, полезно. Раз и дома… или в неведомых землях. Хорошо бы, чтобы не одна, а с кораблем. Это ж какие экспедиции устраивать можно-то!

— Боюсь, та, что сплетает судьбы, уже создала свой рисунок, пусть и не достоин видеть я её здесь…

— Теттенике… — проворчала Ариция. — Чтоб её… значит, дорогу отсюда мы не построим.

Призрак развел руками, но как-то вот… без особой печали.

Ну да, наверняка это весьма утомительно, быть призраком в пустом городе.

Тоска.

А тут хоть какое-то развлечение.

— Хорошо, а куда можно? — решила уточнить Мудрослава.

— Понятия не имею. Я вообще ничего не чувствую.

— А ты почувствуй! — не удержалась Ариция.