Это произошло потому, что Ли с Путцелем сговорились привлечь Пегги на сторону Джексона. Им пришлось очень нелегко. Пегги картины Поллока поначалу совершенно не впечатлили. Однако все ее советники считали художника лучшим из молодых американцев, и она согласилась еще раз взглянуть на его работы. А Путцель с Ли тем временем готовили Джексона к ее визиту[698]. Они боялись, что из-за своей извращенной склонности к саморазрушению Поллок попытается саботировать встречу. И к сожалению, эти страхи оказались вполне оправданными.

Утром того дня, когда к нему должна была приехать Пегги, Джексон был назначен шафером на свадьбе его друга Питера Бузы. Но художник так сильно напился, что подавать кольцо жениху пришлось Ли. По дороге домой она затащила Поллока в кафе, чтобы попытаться протрезвить его с помощью кофе — мучительно долгий процесс. К тому времени, когда они прибыли на Восьмую улицу, разъяренная Пегги бушевала у двери их дома, а подавленный Путцель, покрытый испариной, за ней наблюдал. Потребовалась четверть часа, чтобы уговорить Пегги совершить еще одно восхождение в пять пролетов по крутой лестнице[699]. Все еще кипя от возмущения, Пегги вошла в мастерскую. Увидев первыми многочисленные полотна Ли, подписанные «Л. К»., женщина воскликнула: «И кто еще такой этот Л. К.?.. Я шла сюда смотреть не картины Л. К.!» Ли, услышав это, пробормотала себе под нос: «Вот сука». Позднее она объяснила: «Пегги в тот момент, конечно же, отлично знала, кто такая Л. К».[700]. Но Пегги все же посмотрела работы Поллока. Потом, вернувшись в галерею и проконсультировавшись с Марселем Дюшаном, она согласилась платить Джексону по 150 долларов в месяц, а осенью пообещала организовать персональную выставку. А еще Гуггенхайм заказала ему фреску в своем недавно купленном дуплексе. Она впоследствии признавалась, что согласилась тогда помогать Поллоку только потому, что так ей посоветовали. «Но, как ни странно, — добавляла Пегги, — Джексону и правда суждено было стать величайшим художником со времен Пикассо»[701].

Готовясь к персональной выставке Поллока, Ли работала не покладая рук. По просьбе Путцеля она собственноручно сложила 1200 рекламных листовок. Если Пегги хотела пообщаться с Джексоном, она делала это через Ли. Если у Путцеля появлялась наводка на перспективного коллекционера, он сообщал об этом ей же. И днем, и вечером Ли можно было увидеть у таксофона в «Уолдорфе». Она договаривалась о деталях предстоящей выставки, планировала посещения мастерской Поллока и координировала транспортировку его работ[702]. Компания друзей-художников, сидя за столиками в задней части кафе, наблюдала за ней со смешанными чувствами зависти, восхищения и напряженного ожидания. А Ли использовала все свои организационные навыки в интересах художника, о безрассудстве которого они все были наслышаны.

Ли пахала за троих, но стервозной Пегги этого было недостаточно. Женщине постоянно приходилось слышать от патронессы насмешки и подколки. Например, однажды Пегги спросила: не позировала ли Краснер Поллоку для его картины «Волчица»? На что та ответила: «Да, конечно». А еще Гуггенхайм часто злоупотребляла временем Ли. Так, однажды Джексон с подругой приехали к Пегги на обед и та попросила Ли приготовить угощение на 50 гостей[703]. А когда Поллок жаловался на нехватку денег, Гуггенхайм советовала ему отправить Ли работать. Впрочем, возможно, антагонизм этих двух женщин был настолько же показным, насколько реальным. Например, художник Дэвид Хэйр хорошо знал их обеих. По его утверждению, они были очень похожи и отлично понимали суть своих взаимоотношений: всё для содействия карьере Джексона Поллока[704].

В вечер открытия персональной выставки Поллока, 8 ноября 1943 г., в галерее Пегги негде было яблоку упасть. Даже художники, которые служили в армии, взяли увольнительную, чтобы ее посетить. Ибрам Лассоу приехал из Форт-Дикса. Друзья Ли, Джон Литтл и Джордж Макнил, прибыли в белых мундирах моряков[705]. Художники из Даунтауна — мужчины в костюмах с галстуками, женщины в «прелестных» платьях из магазина уцененных товаров «Кляйнс» на Юнион-сквер — удивились, встретив на выставке многих сюрреалистов. А еще там была причудливая компания разных коллекционеров и критиков, которых пригласили Ли, Путцель и Пегги Гуггенхайм. Никого из людей, хорошо знавших Ли, ничуть не удивило, что ей удалось организовать такое потрясающее мероприятие. Однако на этом ее труды отнюдь не закончились. На вечеринке по случаю открытия выставки Пегги поскользнулась и сломала лодыжку. В результате у Ли началась настоящая паника по поводу того, что теперь галерея останется бесхозной во время выставки Джексона[706]. И женщина, конечно, взяла бразды правления в свои руки. Ли ходила в галерею каждый день и сидела за столом при входе с 10 до 18 часов. И каждый вечер она возвращалась домой с одним и тем же отрицательным ответом на неизменный вопрос Джексона: «Ну что, продалось что-нибудь?»[707] Впрочем, это было не главным. Ведь в результате о творчестве Поллока узнала широкая публика, и некоторые крупные художники, такие как Мондриан и Марсель Дюшан, и даже отдельные критики сочли его работы интересными.

«Ни один художник в мире не хочет чувствовать себя кому-либо обязанным; они все предпочитают думать, что всю необходимую работу для них делает их искусство, — говорила Элен. — Но это не так. Эту работу выполняет пиар». Элен по своей природе имела склонность защищать тех, кого любила. И она начала собственную кампанию, чтобы помочь мужчине, которого любила больше всех на свете. Однако девушка подошла к этому делу не так прямолинейно, как Ли[708]. В свои двадцать пять Элен была искушенной, умной и красивой молодой художницей, и она использовала все эти качества в интересах Билла. Как ни странно, в этом смысле Элен можно считать образцом женщины, с которой она составляла резкий контраст в плане социальном, — эталонной американки 1950-х гг., так называемой корпоративной жены. Она лет за десять до того, как корпоративные психологи ввели в обиход эту концепцию, поняла: обаяние, ум и стиль женщины могут стать важными факторами успешной карьеры ее мужа. Говоря на языке престижного загородного клуба, в парне, которому удалось заполучить такую шикарную женщину, явно что-то есть[709]. «Пропагандистская» кампания Элен будет далеко не такой явной, как помощь Ли Поллоку. В продвижении работ Билла Элен станет — и у нее это получится совершенно естественно — первой линией соблазнения. Она просто будет убеждать людей их увидеть. А следующий шаг, по мнению девушки, станет совсем уж простым: люди увидят картины Билла и осознают, что он гений, как давно поняла она.