С правого борта проплыл ещё один населённый пункт в несколько изб, и все без крыш, стропила торчат наружу почернелыми ребрами. Следов эвакуации уже не видно, ледоход всё вычистил. Небольшая списанная железная баржа, служившая посёлку причалом. Раньше был один верный признак: если дров и больших чёрных куч угля на берегу нет, значит, нет и северного завоза, посёлка как такового не существует. Две облезлые моторки без подвесников стоят высоко на берегу, ломаные, брошенные.

А вот изба жилая! Дымок из трубы идёт.

В стороне одиноко поблескивает «Обь» светло-жёлтого цвета с «Ямахой» на транце. Как-то случайно она смотрится, словно кто-то приехал из города на выходные, поохотиться да порыбачить. На самом же деле тут живёт одиночка, бирюк, как с недавних пор их начали называть, вспомнив старое слово. Человека нигде не видно, если и посматривает из оконца, то прячется. Не у кого проконсультироваться, изменилась ли в последнее время обстановка на участке великой реки. Некому рассказать о том, какого фарватера следует придерживаться при прохождении отмелей в районе деревни, и какие новые сложные места, ещё не обозначенные на лоции, поджидают караван на дальнейших километрах пути.

Бирюки общине не интересны. Всё, тут уже никогда больше не загрохочет якорная цепь подошедшего судна, списано.

— Здесь давно уже картина безрадостная, с первых дней плавания по Енисею такое вижу, — едко поведал Кофман, присаживаясь на небольшой диванчик, поставленный у задней стены.

Они с братом меняются, но чаще всего надолго из рубки не уходят. Если не за штурвалом, то вписывают в лоцию новые и очень ценные данные, наблюдают за глубинами, оценивают берег, погоду, природу, приметы места... Ведь, по сути, на моих глазах совершается первопрохождение маршрута.

— Сманили людей на материк, уроды, — ворчал Кофман. — В каждой деревеньке на сельпо или администрации висела реклама какого-нибудь там Питерского СпецСМУ, готового впарить желающим убогую однокомнатную квартирку в Лениградской области задёшево, да ещё и с учетом материнского капитала. Вот и насобирали со всей Сибири в область самых неприспособленных, да характером слабых. А взамен кто сюда приедет? Комсомольцев нет, только кержаки. Один зацепится, потом со всей России родню собирает. Гениальный был план у властей, что и говорить… — добавил он неохотно и неодобрительно, ругнулся тихо и, привстав, тревожно оглянулся по сторонам.

—Аллё, рулевой! Яша, куда ты прямо на каргу каменную прёшь?! — вскинулся капитан, вскакивая с дивана и хватаясь за огромный морской бинокль. При этом он так тряхнул волосатой головой, что я подумал: наконец-то кипа свалится! Не свалилась. Скотчем он её приклеивает, что ли?

На его плече красовалась обращённая ко мне синяя татуировка: огромный адмиралтейский якорь, почему-то обвитый тросом, а не классической цепью, и выполненная причудливой вязью чёрная надпись: «Ещё звучит аккорд гитарный».

Карги рождают сами реки, точнее, ледоходы на них. Коварная штука. Особенно они переменчивы на Енисее. Весной в верховьях уже трещит, лёд вскрывается, трогается вниз, а внизу ещё всё стоит мертво. Тогда битый лёд, пришедший сверху, забивает всё русло и уходит вниз, пробиваясь по дну, где выгребает камни — словно плуг работает. Лёд тащит каменные массы за собой, увлекает, выталкивает наверх к берегам и мелям, обкладывает ими плёсы, затем всё построенное срезает в прорывном усилии, снова громоздит...

— Раньше её тут не было, — отметил шкипер. — Батюшка каждый год что-нибудь для нас, да прибережёт...

Штурман в ответ резко поднял стриженую голову, обернулся, сверкнув глазами, и вскрикнул тонким голосом так, что на шее проступили жилы:

— Поучи меня, поучи! Хватит уже! Причём здесь эта карга, там же самый ход, не видишь?! Сейчас довернём с учётом выноса кормы, и всё чики-пуки. Лучше на эхолот смотри! — штурман-вахтенный и одновременно рулевой показал узловатым пальцем сразу на три монитора.

— На эхолот надейся, а сам смотри!

— Шёл бы ты замки проверять!

Эхолотов на флагмане три штуки. Один, кругового обзора, штатный, ещё два установлены на носу рефрижератора и наливняка, их антенны-излучатели направлены вниз и вперёд.

Хорошо вахтенному, удобно на грамотно сконструированном рабочем месте. Яков обманчиво небрежно, как бы расслабленно сидел на высоком вращающемся кресле с подлокотниками, однако я чувствовал, что он в этот момент полностью слился с судном, ощущая его, как свое тело. Перед ним блестел хромом маленький, почти игрушечный электроштурвал. Тем не менее, в рубке есть и обычный большой штурвал, ручной.

Ноги рулевого в мягких домашних тапочках что-то отстукивали по подножке.

Кофман, словно не расслышав совет хоть и подчинённого, но всё-таки брата, у выхода на крыло мостика рассматривал через оптику берег.

Я в который раз с восхищением оглядел отполированную, вычищенную до неправдоподобной белизны рубку, ряды светодиодов, кнопки и сверкающие хромом тумблеры дистанционного управления, красивые гирокомпасы, постоянно живой экран локатора, радиостанции, систему громкой и внутренней связи — здесь, в рубке царил XXI век, без всяких апокалипсисов. И это казалось нереальным.

В машинном отделении единолично хозяйничает Мозолевский. Он тоже работает без смены, Михаил далеко от машины не отходит, вечно что-то там шаманит, модернизирует, а появляясь на палубе, садится на стул возле двери в отделение.

Пять человек, вот и весь экипаж тяжёлого буксира. Поэтому Первый арктический караван после заката и не двигается, мы встаём где-нибудь на отдых. Раньше ночами, приглушенно урча дизелями и красиво подсвечивая себя зелеными, красными и белыми ходовыми огнями, по Енисею упрямо продолжали идти суда, сейчас такой фокус не проходит, ЧП гарантировано. Пассажирский теплоход доходил из Красноярска в Дудинку за трое с половиной суток, грузовые шли дней шесть. В изменившихся условиях Слава рассчитывает управиться за полторы недели, не раньше.

Пару часов назад караван догнал, доложив по радио и пристроившись в кильватер «Гдова» плавмагазин «Провокатор». Его бессменный капитал Геннадий Фёдорович Петляков забросил в Ворогово эхолоты, ещё одну рацию, береговой радар с инструкциями по установке, два бакена, старый добрый автомат АКМ с деревянным прикладом, патроны и пару гранат РГД.

В экипаже плавмагазина, кроме шкипера, числится его жена Элеонора Викторовна и Игорь Потупчик, там же сейчас находится и Глебова, на «Провокаторе» ей уютней, привычней. С ними кот-старожил Баркас, наглая полосатая морда, и серьёзный пёс по кличке Тунгус, его я иногда беру на катер, когда отправляюсь вперёд на разведку, хороший помощник, опытный разведчик.

Петляков говорит, что Артём Шведов в маленьком коллективе прижился, освоился, чему все мы искренне рады.

На сухогрузе «Гдов» трудятся всего два человека: капитан Костя Шинкаренко и его друг детства, моторист Тимур Галиев. Поразмыслив, в экипаж решили больше никого не брать, и до сей поры они действительно неплохо управляются сами.