– Здесь была церковь. Она уцелела?

Охранник поскрёб в затылке, лицо его немного смягчилось. После минутной паузы сообщил:

– Церковь давно закрыта. Говорят, на ремонт. Два года, как работаю, а движения не видно. Старый священник умер, а нового пока не прислали…

Что-то оборвалось внутри. Я не дослушал. Сел в машину, ощутив ватную слабость в коленях. На что я надеялся?

– Эй, – постучал мне в стекло охранник, – хочешь, проедь к церкви. Только она заперта… К чему им церковь? – добавил он совсем тихо, – и так каждый уверен, что Бога за ноги схватил… – И покривился, точно собирался плюнуть, но передумал.

Вряд ли истина могла скрываться в умершем храме. Я хотел поблагодарить и отказаться, но неведомая сила неудержимо толкала меня вперёд в прошлое. Красно-белый шлагбаум взмыл вверх, пропуская меня в прошлое.

От прежнего посёлка не осталось ничего. Камеры наблюдения на высоких дворцовых оградах хищными взглядами провожали жалкую «девятку», невесть каким образом затесавшуюся в загородное царство богатства и роскоши. Я не узнавал ни дорог, ни улиц, ехал наугад, ощущая себя крайне неуютно, словно явился незваным в чужой дом, и в любой момент был готов к позорному изгнанию. Навстречу двигалась сверкающая «Ауди ТТ», дама в тёмных очках за рулём едва удостоила меня презрительным взглядом. Шикарная иномарка остановилась перед красным забором, чем-то неуловимо напоминавшим кремлёвскую стену, ворота бесшумно разъехались, пропуская хозяйку. Краем глаза я выхватил изумрудный газон, пёстрый цветник, рогатые фонари, стеклянный купол бассейна… Я был уверен, что уже видел это прежде, но где, не мог вспомнить, и не стал пытаться. Мне было наплевать.

Свернув в конце улицы, я увидел заброшенную церквушку. Притулившись на заросшем бурьяном пригорке, с облупившейся краской на стенах, с зааколоченными оконцами, с потускневшей шапочкой купола, он смотрелась бедной подслеповатой сиротой, получившей милостивое разрешение приютиться в уголке на чужом празднике. От былого пышного сада уцелела пара стареньких яблонь, на чьих корявых ветках кое-где виднелись одичавшие зелёные плоды. Даже декорации не осталось… Тоска взяла меня за горло холодной костлявой лапищей. Я почувствовал себя так, словно близкий человек, которого надеялся найти в полном здравии после долгих лет разлуки, при встрече оказался поражённым смертельным недугом. Зачем-то дотянулся и сорвал одно яблоко, но есть не стал, сунул в карман. Нашёл тропинку, ведущую к двери, протиснулся сквозь спутанные стебли, злую крапиву и колючие сорняки. На двери висел ржавый амбарный замок, но, стоило к нему прикоснуться, как он отворился с неожиданной маслянистой плавностью.

Внутри было темно и тихо. Пахло затхлостью и сырой пылью. Неуёмная трава проросла сквозь трещины на плиточном полу, усеянном окурками, фантиками, банками из-под пива. Поверх полустёртых фресок – рисунки граффити, настенно-туалетная писанина. Раздался шорох. Я обернулся. Вдоль стены прошмыгнула коричневая мышь и юркнула в норку.

Я коснулся рукой стены, каждой клеточкой ладони ощутил мёртвый холод камня.

Всё проходит…

Век всего земного слишком короток. Короче памяти. Короче сна.

Камень под моей ладонью стал теплеть, согреваться. Я вздрогнул от неожиданной догадки: он ещё жив, старый храм. Он ещё дышит, еле-еле, чуть заметно, но дышит…

Яркий солнечный свет упал сквозь мутные стёкла, перекрестив лучами пол, столбом взметнулась, заплясала в этом свете пыль. Я невольно зажмурился. Откуда-то сверху, из-под купола, грянул невидимый хор, оборвавшись на чистой высокой ноте.

– Ты меня искал?

Я вздрогнул, очнувшись от полудремотного забытья, и изумлённо-радостный возглас вырвался из моей груди. Передо мной стоял Равви.

– Ты жив?!

Это было первое, что пришло на ум, и это было глупо, но он не стал смеяться, а подошёл, чтобы я убедился в его осязаемости, и мы обнялись, как старые друзья, и я почувствовал счастье и покой впервые за долгое время.

– Ты вернулся?!

– К сожалению, пока нет. Но надеюсь, что скоро.

Моя радость слегка померкла.

– А остальные?

– Мир огромен. – уклонился от ответа Равви. – В нём много замечательных людей. И если ты до сих пор этого не заметил, только потому, что слишком занят собой.

– Да, – тускло согласился я. – Наверное…

У меня язык чесался спросить про Магдалин, но что-то мне мешало. Вместо этого тупо поинтересовался, как местный житель у туриста:

– Ты уже видел, как у нас? Нравится?

– Любопытно. – улыбнулся он. – Всё, как ты рассказывал. А ведь я тогда тебе не поверил…

– Сколько у тебя времени? Поехали, посидим где-нибудь, выпьем? Здесь я угощаю.

– Рад бы, да не могу, – сказал он с плохо скрытой досадой.

– Торопишься на самолёт? – не удержавшись, съязвил я.

– Угостишь ещё, всё впереди, – вздохнул он, – если только…

– Что?

– Всё не закончится раньше.

– То есть как? – вскинулся я. – У нас опять проблемы? Разве тогда…

Он прервал меня нетерпеливым движением, призывавшим к молчанию.

– Тогда мы получили отсрочку. К сожалению, наш старый знакомый не успокоился. Он не привык проигрывать. Сейчас всё не так плохо, как тогда, но хуже, чем я предполагал… Моё новое время ещё не пришло, и мне нужна твоя помощь.

– Моя?! – Я дёрнулся, как от удара током. Всё дрогнуло во мне. – Что я должен делать?

– То, чему я тебя учил. То, для чего ты был там и вернулся сюда. Ты и сам это знаешь.

– Но я не могу!

– Ты сможешь. Только продержись недолго. Я скоро буду. Я тебе помогу. Мы все тебе поможем.

– «Недолго» – это сколько? Неделя? Месяц? Год?! Я же совсем один!

– Вначале я тоже был совсем один.

– Это другое! – горячо возражал я. – Ты не такой, как я, как все мы, ты особенный! Ты был избран!

– Теперь ты тоже избран. Я выбрал тебя. А ты найдёшь других.

– Послушай, – я судорожно вцепился в его локоть, – у меня ничего не получится… Что я могу? Сказать: «Люди, давайте дружно начнём делать добрые дела, перекуём мечи на орала и заживём долго и счастливо?» Я не политик, не монарх, даже не кинозвезда. Кто меня услышит? Кто мне поверит? Да и где сказать? Интернет? Газета? Телевидение? Знаешь, сколько было таких «пророков»… Каждый со своим апокалипсисом. Очередная выходка очередного придурка, возжаждавшего внимания!

– Прекрати истерику! – Он встряхнул меня за ворот. – Однажды ты поверил в меня. Неужели поверить в себя труднее?

– Но я не смогу. Я просто не могу, Равви, – твердил я взахлёб, – Я к этому не готов. Не готов спасать человечество!

– Ты был готов отдать за меня жизнь!