– Да, не стану отрицать. Я услышал очень вежливый, но недвусмысленный отказ.

– Отказа не было.

– Был, Барти. Жаль, ты себя не слышала. Ты произнесла: «Но я тебя не люблю». Это надо понимать, что ты никогда меня не полюбишь. Однако тебе нравится общаться со мной и проводить время. Оставалось лишь спросить, устроит ли это меня.

– А как же Мэг?

– При чем тут Мэг?

– Разве ты не продолжаешь хранить ей верность?

– Я храню верность памяти о ней. Но с тех пор прошло достаточно времени. Я не могу жить только памятью. Я знаю, она бы не возражала против моего счастья. А Лоренс? Он бы возражал?

– Надо было знать Лоренса! – засмеялась Барти. – Он бы, не раздумывая, метнул в тебя молнию. Даже две, чтобы уж наверняка поразить.

– Значит, он был жестоким человеком?

– Да. Он вообще был далек от совершенства. Но наши взаимные чувства были совершенными.

– Знаешь, о чем я сейчас подумал? – Голос Чарли был вполне трезвым, но довольно тяжелым. – Наверное, нам нужно перестать видеться. Нечего мне лезть в твою жизнь. Думаю, так будет лучше и для меня, и для тебя. Девочки пусть продолжают дружить, а нам для этого вовсе не обязательно встречаться.

Снова воцарилась тишина. У Барти вдруг похолодела спина. Она представила себе жизнь без Чарли. Уже не будет их бесконечных встреч, связанных со школьными делами и развлечениями девочек, не будет веселых дискуссий о школе, учителях, домашних заданиях, балетных классах, сверстницах Дженны и Кэти. Они не будут вздыхать по поводу того, что их дочери неумолимо входят в подростковый возраст. Не будет еженедельных обедов, походов в кино и на каток и непринужденных разговоров обо всем на свете. Впереди замаячила пустая, бесцветная жизнь. Барти почти испугалась.

– Сомневаюсь, чтобы мне этого хотелось, – глубоко вдохнув, сказала она. – Я привыкла видеться с тобой.

– Да, но…

– Понимаю. Я обрекаю тебя на риск. Заставляю тешиться надеждой: быть может, когда-нибудь… Но я действительно не хочу, чтобы ты исчезал из моей жизни. Если бы я думала по-другому, то не стала бы морочить тебе голову и сказала бы прямо. Ты же знаешь: я довольно сильная и вдобавок довольно честная.

– Да. – В темных глазах мелькнула слабая улыбка. – Эти твои качества я заметил еще давно.

– Не слишком-то привлекательные качества.

– В тебе все привлекательно, – произнес Чарли. – Я считаю, что все. Ты красивая, умная. Мне нравится, как ты смеешься. И твои дурные шутки тоже нравятся.

– Не такие они и дурные, – вызывающе тряхнула головой Барти.

– Дурные, но не это главное. Мне нравится, как ты одеваешься. Нравятся твои вечно лохматые волосы.

– Они совсем не лохматые!

– Лохматые, но тебе это очень идет… Мне нравится то, что ты готовишь, игры, в которые ты играешь с девчонками. Нравится твое замешательство, когда они обставляют тебя в скребл. А еще мне нравится, что ты легко пьянеешь, очень болеешь за свою работу. Я назвал лишь ничтожную часть того, что мне в тебе нравится.

Его слова согрели и очень растрогали Барти. Надо же, до каких мелочей он успел ее изучить.

– Чарли… – прошептала она.

Он вдруг поцеловал ее в губы, сильнее и с большей страстностью, чем прежде. И тогда в Барти что-то шевельнулось, нечто давно погребенное, не забытое, но, как ей казалось, умершее вместе с Лоренсом. Мелькнула искорка, потянуло теплом, и пробудившееся сексуальное желание выпрыгнуло наружу. Оно было совсем хрупким, однако Барти оно показалось сильным и значительным.

– Пойдем наверх, – тихо предложила она. – Если, конечно, хочешь.

– Хочу, – ответил Чарли. – Очень хочу.

Чарли не разочаровал Барти. Он был внимательным, терпеливым, нежным. Он вел ее, ждал и вел дальше. Он говорил с ней нежно и ласково, а потом слушал ее, улыбался ей, шептал о своей любви. Ее оргазм не наступал. Что-то удерживало Барти, обрубало чувственные нити, и это почти пугало ее. Но когда Чарли достиг оргазма, она расслабилась и приняла его целиком. Потом, лежа в его объятиях, она улыбнулась, а через несколько секунд засмеялась, преисполненная искренней радости… С каждым разом они достигали все большей гармонии.

* * *

Поначалу Чарли не делал ей предложения. Он говорил, что постоянно думает об этом, но понимает всю абсурдность и смехотворность своих мыслей. Барти отвечала, что эти мысли вовсе не абсурдны и не смехотворны, и со смехом спрашивала, не стала ли она для него более реальной женщиной. Чарли отвечал, что стала, однако даже сейчас ему почти нечего ей предложить. Постепенно такие разговоры начали раздражать Барти, и она сказала, что в браке важнее неосязаемые материи: нежность, юмор, приятие.

– И конечно же, секс, – добавила она.

Затем, опасаясь, что их разговор может выйти из-под контроля, она предложила отправиться в постель. Это бывало у них довольно часто. Заново открыв секс, Барти стала ненасытной. Ей всегда хотелось больше. Прежние страхи, связанные с виной, отвращением к самой себе и даже возможной мести Лоренса из загробного мира, не осуществились. Секс с Чарли делал ее счастливой, более спокойной и легкой в общении. И хотя их интимные отношения не достигали памятных ей высот, это путешествие все больше сближало их.

И однажды вечером Чарли решился. Он сильно напился и объяснил ей причину:

– Мне нужно было собрать все свое мужество.

Последовала долгая пауза. Он возился с манжетами, откидывал назад волосы, поправлял очки. Затем, откашлявшись, в очередной раз признался в Барти в любви и сказал, что у него из головы не выходит мысль о женитьбе на ней.

– Не прямо сейчас. В будущем, когда я стану миллионером и скуплю половину Манхэттена.

Барти отнеслась к его словам очень серьезно.

– Ты думаешь, половина Манхэттена что-нибудь изменит?

– Для тебя, возможно, нет. А для меня – да.

Последовала новая пауза.

– Если это было твоим предложением, то мне необходимо подумать.

Последовала еще одна, более продолжительная пауза.

– Ох, Барти, – вздохнул Чарли. – Если бы ты только согласилась.

* * *

– Он очень милый человек, – сказала Барти, продолжая разговор с Себастьяном. – Очень терпеливый и понимающий. Но мне уже скоро нужно дать ответ на его предложение. А я не знаю, хочу ли этого замужества.

– Ты его любишь?

– Сама толком не знаю, – медленно проговорила Барти. – Во всяком случае, не так, как любила Лоренса. Но мне нравится проводить с ним время. Чарли – человек мягкий, веселый, с легким характером и со множеством качеств, которых не было у Лоренса. Он совершенно другой типаж, так что я не считаю это предательством памяти Лоренса. В общем, с ним я чувствую себя более счастливой… Нет, нельзя так говорить. Вот это как предательство памяти. С Чарли мне… комфортнее. И конечно же, он избавляет меня от одиночества. У нас с ним много общего. Общие интересы, одинаковое отношение к воспитанию девочек. Даже удивляюсь, сколько у нас общего… Но вы спросили, люблю ли я его. Нет, Себастьян, не люблю – в том смысле, в каком я понимаю любовь. Возможно, мне не стоит выходить за него. Вдруг это будет неверным шагом? Мне не хочется его обманывать.