Самое худшее: Гордеев не сомневался, что, помимо физкультурника, в городе орудуют и другие мародеры. Полбеды, если поодиночке. Хуже, если они объединятся в группы. Эти твари пострашнее барбосок будут.

— Ну? Надумал что-нибудь, мастер?

— Предположим, мы дойдем до этого торгового дома. В конце концов, не так уж он и далеко. Предположим, все пройдет гладко и мы возьмем золото и деньги. Из города как выбираться? — спросил Гордеев.

— Да ты сперва доведи, а там я скажу как.

— Нет уж, родной, — твердо отрубил Гордеев. — Давай разговаривать начистоту. Какой мне толк с тебя? Дойти туда я и сам дойду. Дверь заблокировать — не проблема. Вон у любого из этих мальчишек ручку возьму и воткну в щель между створкой и направляющими и заклиню твою автоматику. А не хватит ручки, вон очками воспользуюсь. — Гордеев указал на «роговую оправу». — Что еще ты можешь предложить?

— Гм… — Физкультурник смотрел на собеседника со всевозрастающим уважением. — Говорил же, ты — голова, мастер. Молоток. В общем, тачку возьмем. Их на стоянке возле торгового дома всегда полно. Сотрудники приезжают, охрана. Опять же, если повезет, стволами серьезными разживемся. Там вместе с «чоповцами» менты дежурят. У них «АК», а иногда даже «кипарисы» бывают. С такими «пушками» нам вообще на собак начхать будет. До Кольца тут рукой подать. Оттуда можно в Питер рвануть или в Ригу. Да с такими бабками везде неплохо устроимся.

Гордеев сделал вид, что раздумывает. Наконец кивнул солидно.

— Ладно. Только уговор: деньги и золото — пополам. Доедем до первого крупного города и разбежимся в разные стороны. А дальше я тебя знать не знаю и видеть никогда не видел. Как и ты меня.

— Заметано, — осклабился физкультурник.

— И вот еще что. Пока мы до торгового дома не доберемся, их, — Гордеев кивнул на детей и преподавательниц, — не бросать.

— Жалостливый, что ли? — не понял физкультурник.

— Сам же сказал: не одни мы такие умные. Если в том торговом доме кто-то из ментов в живых остался, запросто могут нас с тобой положить. Подумают, что мародеры. Или дверь у них заблокирована. Без первоклашек этих могут и не открыть. Скажут, ищите другое убежище. Менты, они такие же люди. И жить хотят не меньше твоего. Опять же, они при оружии, а за двоими уследить проще, чем за такой ватагой. Понял наконец?

Физкультурник расплылся.

— Блин, ты точно — голова. Черепушка у тебя работает — всем бы так.

— Главное, не забудь об этом, когда с добычей на выход подадимся, — предупредил Гордеев.

— Да ладно, мастер. Ты чего? Договорились же, — вроде бы даже обиделся физкультурник.

Обидеться-то он обиделся, но светлые глаза сразу подернулись голубоватыми искорками жестокости.

— От окна, живо! — коротко скомандовал Гордеев.

Оба отпрянули от окна. Собачий «патруль» легкой трусцой бежал вдоль тротуара. Гордеев наблюдал за ним, отступив от окна. Вот собаки остановились, повернувшись к школе. Наверное, услышали лай. Гордеев мысленно перекрестился, что не забыл запереть входную дверь. Лай должен был показаться «патрулю» приглушенным, а значит, далеким, доносящимся из глубины чужой территории.

— Ну, давайте, барбоски, — прошептал напряженно физкультурник. — Идите домой, ну? Домой, кому говорят?

Словно услышав его просьбу, московская сторожевая повернулась и побрела дальше. Видимо, именно этот пес был в «патруле» старшим, поскольку остальные тут же потянулись за ним, постоянно оглядываясь и переходя с трусцы на шаг и снова на бег.

Гордеев посмотрел на часы, покачал головой. Физкультурник осторожно посмотрел в окно, затем спросил тихо:

— Что?

— Тринадцать минут, — ответил Гордеев. — Если мы не пропустили предыдущий проход.

— И что?

— Они успели сделать полный круг за тринадцать минут. Это немного. У них небольшая территория.

— Мастер, я не…

— А «патруль» крупный, — продолжал размышлять вслух Гордеев. — Значит, стая большая. Ей приходится захватывать все новые и новые территории, а вытесненные стаи, в свою очередь, вынуждены делать то же самое, — пояснил Гордеев. — Экспансия.

— Мастер, — недоуменно покрутил головой физкультурник, — а тебе-то что до этого? Все равно нас тут к вечеру уже не будет. — Он запнулся, посмотрел на Гордеева внимательно. — Мы ведь уложимся до вечера, да, мастер?

— Постараемся, — ответил тот.

— Смотри! — Физкультурник предупреждающе поднял палец.

— Меня ждут дома, — внезапно в полный голос сообщила дородная.

— Блин, я ее пришибу сейчас, — возмутился физкультурник.

— Не хватало нам еще передраться в такой момент, — покачал головой Гордеев.

— Нет, ну а чего она? Заладила, как попугай.

Собачий «патруль» скрылся за домами.

— Все, можно идти. — Гордеев повернулся к группе. — Первый переход до детской поликлиники. Двигаться по возможности быстро и бесшумно.

— Всем понятно? — рыкнул физкультурник.

— Не надо их пугать, — предупредил Гордеев. — Толку от этого не будет. — И вновь посмотрел на детей. — Готовы? Тогда пошли.

Он шагнул в предбанник, толкнул створку и… застыл на месте. Ему стало понятно, почему останавливался «патруль». Посреди школьного двора, полукругом, сидела свора собак — голов двадцать пять — и наблюдала за дверью.

* * *

— Хм… — Во дворе Волков огляделся. — Владимир Александрович, вы ничего не слышите?

Журавель покрутил головой, прислушиваясь, дернул округлым плечом:

— Нет, ничего.

— Вот и я тоже. Это-то и странно. Как на другой планете, — заметил Волков.

Звук собственного голоса показался ему неуместно громким. Он, словно пуля, пролетел между блочными стенами серых пятиэтажек и ударил в оконные стекла дома, стоящего напротив. Колыхнулась в одном из окон занавеска — то ли голосом-пулей пробило ее насквозь, то ли сквозняк застенчиво играл в жмурки.

У нужного подъезда Волков остановился.

— Здесь. — Он повернулся к Журавелю. — Значит, как договорились. Вы погуляйте пока по соседним дворам, осмотритесь, а через полчасика подходите сюда. Подъезд запомнили?

— Чего же тут не запомнить? А если, к примеру, его дома не окажется?

Волков похлопал себя по боковому карману плаща, в котором лежал черный пенальчик рации.

— Свяжемся.

— Хорошо, — кивнул Журавель. — Договорились.

Гордеева дома не оказалось. Дребезжащий звонок всхлипывал за старенькой, обитой дешевым дерматином дверью беспомощно, словно звал на помощь. Ни звука.

Волков позвонил в квартиру Сергея. По прихожей раскатилась замысловатая, изящно-искусственная соловьиная трель. Кто знает, что птицы пением не разговаривают, а заявляют о своих территориальных претензиях? Мы перенимаем их привычки и даем знать всем, кто осмелится приблизиться к стенам нашей «крепости» — «не подходить, мое»! Раньше, миллионы лет назад, — рычали. Теперь в рычании нет нужды. Существуют электрические глашатаи — сто с небольшим рублей штука, — позволяющие не снисходить до непосредственной беседы. Готовые в любой час дня и ночи оповестить округу соловьиным пением о приближении постороннего — потенциального врага.