Я подробно пересказала весь наш разговор с Дюшкой. Мечислав внимательно слушал, иногда прося повторить дословно ту или иную фразу. Я старалась, как только могла. В конце разговора вампир кивнул.

– Это гораздо больше того, на что я рассчитывал. Ты просто умница, кудряшка. Я даже не думал, что ты сможешь договориться с Андре насчет меня! Надеялся только, что вы с Даниэлем сможете что-то выторговать для себя. Но для меня… Я очень признателен тебе, кудряшка. Очень…

От взгляда зеленых глаз у меня мурашки по коже побежали. Кажется, свою признательность женщинам Мечислав привык выражать одним вполне определенным способом. Я быстренько перевела стрелки на деловую тему.

– Мне не нравится такое быстрое согласие Андре.

Выражение лица вампира тут же изменилось – и это опять напомнило мне, что не стоит ложиться с ним в постель. Если человек так быстро переключается с любви на дело, значит, любовь (если уместно употребление именно этого слова) для него только средство достижения цели. А я, соответственно, инструмент. И место мое рядом с гаечным ключом и дрелью. А я хочу, чтобы меня любили не ради моей якобы Силы. Хочу, чтобы видели во мне – меня. Душу и разум, а не только выгоду! Вечная такая женская проблема. Аккурат с того момента, как изобрели приданое. И какая разница, что оно из себя представляет? Сундук тряпок – или силу разума. В любом случае, хотеть будут не меня, а это самое.

– В любом случае, это дает нам время до вечера.

– А я смогу найти вас за это время? И вытащить? Я вам не Никита́.

– Никита́?

– Ну, супергерл.

– Разумеется, нет. И тебе не надо меня вытаскивать. Вам надо не попасться самим. Ни тебе, ни Даниэлю. Сможете?

– То есть?

– Вам надо встретиться с эмиссаром Совета, кудряшка.

– И как это сделать? Бегать по всему аэродрому и спрашивать пилотов: «Господа, это не вы вампира привезли? Нам поговорить надо!»?!

– Не говори глупостей, кудряшка!

Я всей кожей ощущала его раздражение. Этакое холодное недовольство.

– А что я могу еще сделать?

Андре согласился с вашим присутствием на поединке? Так подумай головой! Легко дать тебе неверный адрес, заманить в ловушку и связать. А когда вы оба будете у него в руках – убить меня и Даниэля. На это много времени не потребуется.

– И какая у меня задача?

– Твоя задача – узнать, где будет подготовлена площадка для поединка. Куда привезут эмиссара Совета. И явиться туда вместе с Даниэлем. Андре верить нельзя. Запомни это раз и навсегда!

– Я запомню. А вам можно верить?

– Мы в одной лодке, кудряшка.

– Подводной и дырявой. Что-нибудь еще посоветовать можете?

– Вряд ли. У меня больше нет друзей в твоем городе. Я ранен и в плену. Вы с Даниэлем можете действовать на собственное усмотрение. Я доверяю вам наши жизни, кудряшка.

Почему-то меня это не вдохновило.

– Неужели нельзя было подстраховаться?! Подготовиться тщательнее?!

– Можно. Но требовались недели, если не месяцы. Вы с Даниэлем могли подождать еще пару месяцев?

– Сомневаюсь. Ладно, вопрос снят как политически незрелый. Но остаются другие.

– Какие же, кудряшка?

Я набрала в грудь воздуха.

– Пообещайте, что ответите честно!

– Обещаю, кудряшка.

Лицо его было спокойно и серьезно. С такими лицами обычно и лгут. Но разве у меня есть выбор? Что-то я не вижу очереди готовых ответить на мои вопросы.

– Даниэль говорил мне об идеальном фамилиаре. И высказал предположение, что это мы с вами.

Зеленые глаза не изменили выражения. Лицо оставалось гладкой золотой маской.

– Это возможно, кудряшка.

– Что значит – возможно?! – взвилась я. Нервы не выдержали. Надо запасаться валерьянкой. – Мы третий раз за ночь встречаемся здесь, мы творим то, что не под силу многим, если вообще не всем! А тот выброс энергии, который был между нами в прошлый раз?! Это нормально?!

Вампиру моя истерика была до известного места. Интересно, сколько он истерик видел за свою… смерть?

– Это ненормально. Даниэль прав в одном, кудряшка. То, что делаем мы с тобой, – это почти невероятно. Такое встречается у одного вампира из тысячи, если не еще реже.

– И что это может означать?

– Тебе было бы приятно быть моим идеальным фамилиаром, кудряшка?

Теперь в зеленых глазах плясали странные искорки. Но я ответила, ни минуты не раздумывая и совершенно честно. Сейчас было не время и не место для словесной эквилибристики.

– Меня это пугает. Даниэль описал это так, что я почти лишаюсь своей индивидуальности и становлюсь вашим продолжением. Я не хочу. Мне и моя голова хороша.

– Ты ничего не лишаешься. Просто делишь свою сущность на двоих, как и мою личность.

– Учитывая, что вы немного старше меня, моя личность не котируется аль-пари.

– А тебе хотелось бы связаться с ровесником? Но ты не проживешь столько же, сколько и я, кудряшка. Люди – очень хрупкие создания.

– Вампиры тоже уязвимы.

– Только когда на нас охотятся другие вампиры. Мы умеем защищаться от тех, кто нам угрожает.

Я обнаружила, что наш разговор свернул куда-то не в ту степь. Сейчас я начну говорить про того вампира, которого сама прикончила, Мечислав что-нибудь возразит, за ним не заржавеет. И в итоге я не получу ответа на свои вопросы. Нет, так дело не пойдет. Я тряхнула головой.

– Вы мне не ответили. Как вы можете объяснить то, что происходит между нами?! – Двумя способами. Первый – ты становишься моим идеальным фамилиаром. Медленно, верно и печально. Хотя это скорее объяснение Даниэля. Он у нас романтик. Мечтает найти свою вторую половинку. А такое вряд ли возможно.

– А второй?

– Второй проще. Ты просто очень сильная и талантливая. Ты и сама не знаешь, насколько редок твой дар, кудряшка. Таких, как ты, – единицы. И среди вампиров о них просто легенды ходят.

– Это мне льстит.

– Это плохая лесть. Потому что мифы – не замена реальной информации. Ты не знаешь, как проявляется твой талант, но и я не знаю. Мои знания и умения ничтожны по сравнению с тем, что нам нужно. А если мы хотим выжить, нам предстоит действовать вместе. И потребуется долгая работа, чтобы хоть что-то знать наверняка.

– Будем надеяться, что нам не придется работать вместе, – от всей души вырвалось у меня.

– Тебе так хочется, чтобы я умер? Ты будешь тосковать по мне, кудряшка.

Вампир подловил меня на слове. И солгать ему теперь не получилось бы. Оставалось признаться. Но по-своему.