– А кто знает, в каком возрасте они начинают с «изделиями» работать? Вот вам и подросток. – Он вновь показал зубы в добродушной улыбке. – Иными словами, в этом деле, джентльмены, загадочного куда больше, чем кажется на первый взгляд. Причем если это не совпадение, то речь придется вести о самых принципиальных вопросах, касающихся Советов. Да и не только Советов…

– Я всерьез начинаю тревожиться за нашу агентуру в Москве, – озабоченно проговорил Карлуччи. Взгляд его провалился куда-то внутрь, словно зацепившись там за что-то важное. – Пора на них на всех попристальнее посмотреть… Збиг как-то об этом уже говорил: слишком ровная картинка сейчас идет от наших источников, слишком хорошо подтверждает переговорную позицию Кремля в Женеве.

– Интуиции Збига можно верить, – качнул головой Бросс, – есть она у него, работает. Вот это обострение в Иране он верно предсказал. Правда, нашего адмирала не впечатлил.

– Ха… – Карлуччи недовольно поморщился, словно случайно проглотил муху. – Наш адмирал считает Хомейни добрым мягким престарелым духовником, и он смог убедить в этом президента. Но не это сейчас важно… Иган, ты же был в курсе… Пророк[25] недавно сгорел. Выбросился из окна, когда за ним пришли. А ведь он шел по списку «Бигот»[26]. Отдел Энглтона[27] стоит на ушах, словно Джеймс вернулся, еще больше за эти годы рассвирепев.

Колби пораженно присвистнул:

– А вот этого я еще не слышал. Это серьезно.

Бросс молчал, лишь время от времени из-за его очков прорывался очень проницательный взгляд.

– Но даже не это самое хреновое… – продолжил свои размышления Карлуччи. – Если КГБ получит такое же полное досье по нашим горячим операциям – нам всем настолько мало не покажется… Черт с ним, если всплывет что-то по Центральной Америке или Африке. Да даже Иран можно пережить… Там может обнаружиться немало тяжелых и неприятных для нас деталей, но сейчас они не центр вселенной, а лишь особенность политического мгновения. А вот если внешне благополучный исход истории с Альдо Моро качнет ситуацию в Италии еще дальше влево? А затем и во Франции? И что тогда? Мы-то с вами знаем заготовленные варианты решения такой проблемы, но представьте себе реакцию «идеалиста»…

Он резко замолчал. Продолжать смысла не было – собравшиеся прекрасно знали, для чего поддерживается существование подпольной сети «Гладио» и через цепочку каких кровавых провокаций она начнет, в случае чего, активизироваться.

– Это будет почище Уотергейта – писаки и леваки в Конгрессе нас сожрут, и косточек обглоданных не останется, – мрачно пробормотал Колби.

Знобкий холодок сам собой пробежал по позвоночнику Карлуччи, хотя в принципе то, как вертели на сковородках Конгресса его самого, не шло ни в какое сравнение с теми силами, что давили сок из шефа.

– Не горячись… – почти кротко ответил он. – Сам знаешь, игры с серьезной информацией такого уровня редко дают однозначно выгодный или абсолютно негативный результат. При определенном уровне полезности, какой, к примеру, был продемонстрирован в прошлогоднем письме о наркокартелях, Источнику будут прощать очень многое.

– Без контроля с нашей стороны такая информация может оказать самое разрушительное воздействие на планы, что составляют основу политической жизни в Вашингтоне, – возразил Бросс. – В общем, не сомневаюсь, вам не надо объяснять реакцию наверху, если что-то этакое вдруг случится. Что, если следующей мишенью Источника окажется, к примеру, наша операция в Польше?

– Ну что я скажу… – протянул Карлуччи, – вот так поневоле начнешь радоваться, что мы с русскими научились более или менее не убивать друг друга. Но ведь так думают у нас не все. Да и у них – тоже. Далеко не все… – И он задумчиво погладил подлокотник.

– Кстати, Фрэнк, – неожиданно попрекнул его Колби, – ты слишком сильно очистил сообщение от Шин-Бет, остались лишь голые кости, да и то не все. Добавить что-нибудь можешь?

– Иган, – устало протянул Карлуччи, – расшифровка устного послания из Ленинграда и исход боевой операции – это все, что я от них получил. У меня даже нет уверенности в том, что расшифровка полная. Я работаю над этим, но этого репатрианта от нас куда-то надежно спрятали. И это тоже странно. Вообще израильтяне ведут себя в этом деле весьма необычно. Я подозреваю, что там есть второе дно, но мы до него пока не докопались.

– Джентльмены, мы опять уходим не туда, – мягко попрекнул Бросс, – опять пошли оперативные частности. Посмотрите на все это с политической точки зрения. В конце концов, разве не за этим мы здесь собрались?

– Аналитик… – протянул, пытаясь скрыть растерянность, Карлуччи («Когда, черт побери, и как Джон успел его просчитать?!»). – А ведь какой, по рассказам, был оперативник!

Бросс и бровью не повел:

– Я настаиваю, что «ленинградский феномен» – это не эпизод, а стратегический элемент в нашем долгом противостоянии с Советами. По-хорошему, долгом разведки было бы сейчас поставить эту проблему перед администрацией. Но… Наверное, я не ошибусь, если скажу, что мы все считаем это несвоевременным, не так ли?

Повисло тягостное молчание – дипломатичность отказала Броссу в самый неподходящий момент.

Потом заговорил Колби, и он был абсолютно серьезен:

– Говоря по правде, мне претит эта наша неизменная привязка всех серьезных задач к электоральным циклам. Любого президента вечно окружают советники, которые стремятся как можно скорее сделать себе имя – скажем, чтобы не пропасть в безвестности при смене хозяина Овального кабинета. А задачи, которые призвана решать разведка, постоянно выходят за пределы этих циклов. Я надеялся на Никсона – у него, как мне казалось, был необходимый запас прочности, как и у его команды. Но «полевение» Конгресса… Я тут не про формальную левизну вроде стремления прихлопнуть богатых людей непомерными налогами и за счет этого платить пособия, я про левую политику в структурных вопросах. Желание запустить молотилку правозащиты в отношении разведки в первую очередь. Это было куда как неумно. Традиции в разведке не менее важны, чем во флоте… В общем, администрация Картера уже не жилец, но если она получит информацию по «ленинградскому феномену», да еще в твоей, Джон, интерпретации…

– То она попробует разыграть ее в своих краткосрочных интересах, – подхватил Карлуччи, – вплоть до раскрытия существа вопроса в соответствующих комитетах Сената и Конгресса, а это будет абсолютно контрпродуктивно, с какой стороны ни посмотри.