крючка полотенец, он туго замотал им стопу. Получилось, конечно, так себе, но Колкина это волновало мало. Он уже направлялся обратно в зал.

Несмотря на глубоко засевшую в пятке боль, его до конца так и не отпустило. Протест против собственной слабости, проявленной во сне, вновь просился наружу.

Психопат окинул комнату взглядом. Идей как выпустить пар не приходило. Тогда, не придумав ничего лучшего, он врубил на полную мощность музыкальный центр. Изображая из себя солиста рок-группы, Колкин принялся иступлено прыгать и выкрикивать что-то нечленораздельное под зубодробительный треш.

Прошла минута. Две. Еще немного.

Боль от самоистязания усиливалась с каждой секундой, все больше и больше затрудняя его дикую пляску. И вот, наконец, наступил момент, когда не в силах больше терпеть раскаленное жало в ступне, осатаневший душегуб в полном бессилье повалился на кресло. Полотенце к тому времени уже давно слетело. Окровавленной тряпкой оно валялось в углу комнаты, создавая отличный антураж для ковра, пестрящего бурыми пятнами свежей крови.

На Колкина нахлынули невеселые мысли. Гоняться с раненой ногой за шустрой девицей теперь становилось для него определенно проблематичным занятием. Требовался новый план.

Перед тем как отправить на тот свет Спрута, он получил от него важную информацию. Толстяк, наконец, выяснил, где живет в Москве Петрова, сколько она еще здесь пробудет, а кроме того, сообщил, где у нее проходит учеба.

Пироговский центр, расположенный рядом с Измайловским лесопарком Колкин отлично знал, а потому известие его поначалу обрадовало. Он даже посчитал, что это может оказаться идеальным местом для задуманного им плана. Однако вскоре выяснилось, что он глубоко ошибался. Маршрут, которым рыжая сучка следовала до метро, был слишком многолюден. Намного сподручнее было бы напасть на нее около гостиницы-общежития.

Во-первых, это было близко от его дома: быстро домчаться на машине туда и обратно не составляло никакого труда в любое время суток. Во-вторых, в том районе имелась обширная лесопарковая зона, а это вам не густонаселенный центр, где на каждом углу висит по паре-тройке камер наблюдения. Ну а в-третьих — и это было главным — добиралась она домой единственным путем, на рейсовом автобусе номер семьдесят пять, что циркулировал от дворца спорта Сокольники до Бульвара Рокоссовского.

Все это говорило ему о том, что можно все спланировать так, что комар носа не подточит.

«Точнее, так, чтобы МУР за жопу меня не схватил», — прокомментировал Колкин, с неприязнью вспоминая дотошного и настойчивого оперативника Седова.

И вот теперь, когда все было готово, возникло это непредвиденное обстоятельство: наступать на пятку он практически не мог.

«Вот непруха… — чертыхнулся Колкин и решил никуда из дома сегодня не выходить.

Авось на завтра нога перестанет болеть?..

* * *

Но авось не помог, и это оказались еще цветочки. Ягодки наступили через двое суток.

Необработанная глубокая рана уже на следующий день загноилась. А еще через сутки стопа покраснела и сильно распухла. В результате, намучавшись и не поспав две ночи, Колкин был вынужден отправиться к хирургу в местную поликлинику. Он еле-еле высидел очередь к врачу, даже подумывал плюнуть на все и уйти, но боль оказалась сильнее его злости.

Молчаливый эскулап принял страдальца последним, осмотрел ногу и провел его в перевязочную.

— Угу… — многозначительно изрек он, после чего взял с перевязочного столика какой-то инструмент.

Колкин хотел о чем-то его предупредить, но не успел. Безо всякой анестезии хирург бесцеремонно проник зондом вглубь воспаленной раны.

«Б…ть!!!» — взвыл Колкин не своим голосом, и чуть не полез на стену от боли.

Правда польза от экзекуции все же была. Одновременно с криком наружу вытекла столовая ложка густого белого гноя, а спустя пару минут боль в пятке стала потихоньку стихать. С тем же бесстрастным лицом врач промыл рану и вставил в нее резинку-дренаж. Завершив манипуляции мазевой повязкой, так и не сказав в итоге и десятка слов, он забинтовал ногу, назначил антибиотики и рекомендовал покой хотя бы на пару дней.

«Дать бы тебе по роже, или что еще с тобой покруче сделать, сучара, за такие дела!» — Колкин с трудом сдерживал очередной приступ агрессии.

* * *

Агрессия, агрессия…

Кстати, об агрессии. Приступы гнева теперь стали для него обыденным явлением, хотя сам он старался их не замечать. Поскольку данное состояние было ему не ново, то необузданный гнев он не считал чем-то из ряда вон выходящим.

«Это вам не депрессуха», — рассуждал маньяк.

Постепенно теряющий самоконтроль психопат искренне верил, что всплески злобы являются предтечей так ожидаемой им «сверхволны».

«Это будет незабываемо!.. Незабываемо…» — от сладострастных мыслей Колкин практически ежедневно испытывал сильнейшее сексуальное возбуждение.

Он даже пару раз вызывал на дом проституток, но эти жалкие создания лишь на время облегчали сексуальные терзания садиста. Он же не мог их убить и при этом не быть пойманным с поличным: девушек легкого поведения, как правило, доставляли на дом сутенеры. А с этими ребятами он связываться не хотел. Нет, конечно, любой вопрос в случае чего можно было решить. Но вот какой ценой, в этом и был сам вопрос. Да и деньжат в запасе у кинувшегося во все тяжкие мужчины оставалось не так-то и много.

«Чертова пятка! Все из-за нее! — ругался он на больную ногу, будто это она, а не он виноват в таком положении дел. — Надо же было так угораздить! Как мне теперь эту рыжую сучку ловить, если я и пары шагов не пробегу?»

А время летело очень быстро. Часики тикали, и шанс осуществить свою задумку утекал в Лету с каждой новой секундой. «Черная пятница», как он определил для себя эту дату — а именно, двадцать седьмое мая, — неумолимо приближалась. Это был крайний срок, поскольку, как он теперь знал, это был последний день учебы Юли в Москве.

«А после этого лисичка покинет столицу и улизнет в свою нору», — озадаченно рассуждал он.

Ехать в другой город ему было не с руки: слишком много хлопот, да и от крематория это далековато.

«Что же мне делать?.. Нога, на хрен, еще болит, да и гной течет рекой… Чему этих придурков в их мединститутах учат, даже вылечить человека по-быстрому не могут? — злился он в который раз. — Как же мне затащить ее в машину?.. Если она меня заметит раньше, чем я нападу, то наверняка побежит как сайгак… Нет, нужно действовать наверняка».

Мысли вновь завертелись по кругу и к середине ночи он со всей очевидностью понял, что планы его летят ко всем чертям.

Видя, что даже несмотря на принятое вечером снотворное,