Орла постучала по экрану, попыталась позвонить Астону. Сразу же включился автоответчик.

— Астон, это Орла, — сказала она в телефон, повышая голос, чтобы перекричать внезапный хор сирен внизу. — Астон, мы волнуемся.

На другом конце крыши подружка невесты обхватила себя руками и громко завопила, потом повернулась и принялась рыдать в пиджак одного из парней.

— Это очень похоже на одиннадцатое сентября, — заливалась она. Потом подняла лицо, шмыгнула носом и уставилась на мужчину. — Без обид.

Девушка, которая выходила замуж, подняла с глаз дешевую вуаль.

— Народ, я знаю, что это пипец, — тихо сказала она, — но какой красивый вид.

Глава шестнадцатая

Марлоу

Нью-Йорк, Нью-Йорк

2051

В половине девятого Хани постучала в дверь гостевой комнаты и вошла, не дожидаясь ответа. Марлоу, которая до этого дремала, приподнялась на локте и взглянула на нее. Хани была в белом комбинезоне из джерси и без лямок, волосы выпрямлены и зализаны назад. Она осторожно поставила на кровать золотой поднос, на котором уместились бокал с прозрачным напитком, пара белых кожаных полусапожек, сложенный белый шелк — платье, как предположила Марлоу, — штук пять серебристых тюбиков помады, покачнувшихся, когда поднос опустился на одеяло, и белая маска, закрывающая только верхнюю половину лица, с расправленными крыльями по краям.

Марлоу села и осторожно коснулась бокала; внутри медленно перемещались кубики льда, от напитка поднимался запах мяты и лайма.

— Я бы лучше выпила красного вина, если есть, — попросила она.

Хани фыркнула.

— Рискуя разлить? — спросила она. — Тебе не по карману заменить обивку на моем диване. — Она кивнула на губную помаду. — И если будешь краситься, делай это, пожалуйста, над раковиной.

Марлоу осмотрела предложенную косметику — красивые цвета: красно-коричневый, красновато-лиловый, оловянный и даже старомодный алый.

— Я не крашу губы, — ответила она. — Не люблю.

— Да? — подняла брови. — И это ты так решила?

Марлоу закатила глаза.

— Да, Хани, это я так решила.

Какое правдоподобное утверждение: я решаю, что люблю или не люблю, — и все же у нее было чувство, что Хани понимает: это неправда.

Много лет назад Марлоу раздумывала, нравится ей губная помада или нет, и как раз в то время встретила Эллиса. На одном из первых свиданий он как бы невзначай упомянул, что терпеть не может, когда девушки пользуются помадой, — это напоминает ему о вечной клоунессе Стелле из детства. Его мнение и определило решение Марлоу. Однако подписчики выражали сомнение.

«Вся эта речуга про помаду, — написала одна из них в комментариях после свидания, — полная брехня. Его последняя девушка даже спала при полном макияже. Чувак просто играет по правилам компании. Сама подумай: ребята из „Истерила“ не хотят привлекать ни малейшего внимания к твоим губам — это навевает воспоминания, БАЛДА! Почему, по-твоему, ты до сих пор не пользовалась помадой? Одна только Флосс пыталась всучить ее тебе 128 913 291 003 раза!!!!!!!»

«Потому что она мне не нравится», — подумала Марлоу, но потом ей в голову пришла другая мысль: от помады ее отвращало то, что она постоянно ее теряла. Позже она снова вернулась к этим рассуждениям, после свадьбы, когда Эллис жаловался, что она мажет губы бесцветным блеском. В ту ночь она улизнула из дома во время перерыва в съемках, пробралась в дом родителей, в свою бывшую комнату и перевернула ящики комода с приставшими к ним блестками. Она нашла множество других вещей, которые считала пропавшими, но ни одного тюбика помады.

Теперь Марлоу, чувствуя неловкость, взяла бокал и попробовала напиток. Ледяной, со слабым мятным привкусом, крепкий, даже десны свело. Может быть, стоит выпить бокальчик, чтобы расслабиться, перевести дух после всех приключений. Она осушила половину одним глотком.

Хани одобрительно кивнула. Судя по доносившимся из коридора звукам — шепоту, смеху, восторженным приветственным возгласам, — квартира начала заполняться людьми. Хани встала и разгладила комбинезон.

— Увидимся на вечеринке, — почти зловеще произнесла она и пошагала к двери походкой женщины, выполняющей важную миссию, звонко топая шпильками по темному полу.

Марлоу оделась, втиснула ноги в сапожки и осторожно застегнула урчащую молнию платья. Маска оказалась эластичной и теплой. Через аккуратные прорези для глаз можно было следить за Хани. Нос и рот маска не прикрывала. Марлоу в прямом смысле слова могла дышать спокойно.

* * *

Дэвид перехватил Марлоу в конце коридора, перед самым входом в гостиную. Он протянул ей планшет с серым экраном, на котором было что-то набрано крошечным шрифтом — как оказалось, контракт, — и попросил скрепить его, приложив палец.

— Обычная подписка о неразглашении, — объяснил он. — Ничто не должно выйти за пределы этой квартиры. На вечеринках у Хани не разрешается делать съемку, посылать сообщения, отмечать на карте свое местоположение. Собственно, нельзя пользоваться девайсами. Гости хранят в секрете, что они здесь. — Он одобрительно кивнул, когда Марлоу показала запястье с запекшейся кровью.

— И никто меня не выдаст? — спросила она.

Дэвид покачал головой.

— Нет, иначе юристы Хани сломают этому человеку жизнь. — Он деликатно поднял руку Марлоу к планшету и указал на пустую строку.

В комнате находилось не меньше пятидесяти человек в белых одеждах и в масках. Они чего-то ждали, крутя в руках бокалы и беспокойно вертясь. Марлоу не сразу поняла, чего не хватает. Все гости до единого — она вспомнила усмешку Эльзы — были белокожие. Когда Марлоу появилась на пороге, все повернулись к ней, внезапно прервав разговоры. Марлоу испугалась, что ее узнают в этой маске, лишь частично скрывающей лицо, что соблазн получить награду за удачную охоту пересилит чей-нибудь страх перед адвокатами Хани. Но она увидела лишь разочарование — ждали явно не ее. Похоже, подумала расслабленная выпивкой Марлоу, здесь для нее действительно безопасно. Лучшее место, чтобы спрятаться в Нью-Йорке, — толпа, интересующаяся только Хани.

И вот она появилась под всеобщий рев, ступив в луч света, упавший на нее неизвестно откуда. Все зааплодировали. Марлоу отошла к стене и стала наблюдать за присутствующими. Мужчины смотрели туманными взглядами. Женщины подпрыгивали на своих каблуках. Хани поприветствовала всех, подняв бокал.

— Здравствуйте, друзья, — произнесла она. — Рада вас видеть.

Все головы опустились, словно началась молитва.

— Я еще помню времена, когда частная жизнь оставалась частной, — сказала Хани. Она сунула свободную руку в карман комбинезона и стала чуть раскачиваться. — Я родилась перед самой Утечкой. Федеральный интернет был запущен, когда мне было пять лет, в две тысячи двадцать первом году. Да, я немолода. — Она сделала жест рукой с бокалом в сторону кучки молоденьких, слегка за двадцать, девушек, и те захихикали. — Мои родители, как и большинство людей, не доверяли ему, — продолжала Хани. — Хотя им нравилась возможность