следить за моим местоположением по карте. — Она улыбнулась с хорошо отработанным выражением озорства. — Около дома моего дяди рос высокий платан, и мама никогда не разрешала мне на него забираться. Но я всегда проскальзывала мимо нее и все равно влезала на чертово дерево. Это дерево придало мне смелости. Это дерево сделало меня сильной. Но после того, как ввели в действие новый интернет, правительство получило возможность всегда знать, кто где находится. И моя мама стала знать, где я. Больше я никогда не забиралась на дерево.

Марлоу оглядела толпу, чтобы понять, заметил ли кто-нибудь еще, что Хани начала говорить с сильным южным акцентом. Но люди горестно качали головами, словно история с деревом была самым грустным событием, о котором они слышали в жизни.

— А потом, когда мне было четырнадцать лет, — продолжила Хани, — я поехала в Созвездие. Вы все помните, что там произошло, правда?

Марлоу оторопела. Вокруг нее все сочувственно зашептались. Одна женщина приложила все десять пальцев к губам и послала Хани проникновенный воздушный поцелуй.

— Меня спасли, — заявила Хани, сверкая глазами. — Спасли от той жизни, к которой я тогда ошибочно стремилась. Куда бы я ни смотрела, я видела ту старую рекламу, помните? «Американцы, поделитесь своими историями». А я была девочкой с оформляющимися симпатичными сиськами и думала — к чему скрывать — то же, что думают многие девушки: пусть на меня смотрит как можно больше народу. Я размышляла: «Почему не я? Почему я не могу стать знаменитой?» — Хани засмеялась и потерла шрам на лице. — Но в ту ночь на берегу, на глазах у всех вас, я понесла, несомненно, заслуженное наказание. И поняла, что правительство неправо. Я осознала, что делиться своей жизнью с другими совсем не нужно и что мое настоящее призвание — вернуть американцам личное пространство. И вот почему вы сегодня здесь, верно?

Толпа разразилась воплями. Тела слегка затрепетали, поощряя Хани усилить накал.

— Всю жизнь вам лгали, — тихо произнесла Хани. — Лгали, когда говорили, что единственный способ предотвратить очередную Утечку — это отдать управление Сетью в руки правительства и вести публичный образ жизни. Лгали, когда утверждали, что смартфоны разрушали мозг, а девайс, который доносит информацию непосредственно в мозг, безопасен. Никто не акцентировал внимание на том, что он может наблюдать за вами. И говорить совсем как вы! «Я должна сделать пять шагов на восток — мне нужно увлажнить кожу». Это не ваши мысли. — Хани открыла рот, словно только что подумала об этом и пришла в ужас. Потом она продолжила: — И как выглядит ваша жизнь теперь? Посмотрим. — Она выставила вбок бедро. — Начнем с того, что по цвету вашего публичного профиля все знают, какой у вас доход. Хотя конкретно данное обстоятельство меня не слишком беспокоит. У меня — приятный оттенок платины.

Громовой смех. Хани, облизывая губы, подождала, пока раскаты стихнут.

— Но у меня тоже есть свои причины для недовольства. Мой девайс постоянно сообщал моему врачу: «Ах, Хани снова объелась ньокками! С двойной порцией пармезана!» Мой девайс постоянно докладывал моему бойфренду: «А знаешь, Хани сымитировала оргазм». Послушайте, я занятая женщина. — Хани в притворном возмущении вскинула руки. — Если я хочу притвориться удовлетворенной и вернуться к своим занятиям, это мое дело!

Конфузливые взгляды мужчин. Экзальтированный визг женщин, такой громкий, что Марлоу захотелось прикрыть уши.

— Вот почему я отказалась от девайса, — объявила Хани. — Перестала выставлять свою жизнь напоказ много лет назад.

Марлоу глянула в сторону кухни, на ящик шкафа, куда Дэвид сунул девайс Хани, спрятав его за стопкой белых столовых полотенец. Она допила свой бокал и схватила с подноса проходящего мимо официанта другой.

— Вот почему я выбрала приватность, — добавила Хани. Она подняла кулак и стала выбрасывать его вверх, подчеркивая каждое слово: — Вы. Тоже. Можете.

Аплодисменты — такие бурные, словно люди готовили их весь вечер, всю жизнь.

— Жить только тогда, когда за вами наблюдает бабушка, — разве это похоже на землю свободных? На родину храбрых? — выкрикивала Хани.

— Нет!

— Хотите узнать, что такое настоящая свобода?

— Да!

— Готовы почувствовать приватность?

— Да!

— Хорошо, тогда… — Хани постучала по губе пальцем, словно о чем-то раздумывала. — Посмотрим. Вы сняли свои девайсы. Мы вывели из строя всю технику в этой квартире, вплоть до датчиков безопасности. — Она поднесла руку ко рту, театральным шепотом выдавая секрет: — Мне хотелось бы вырвать чертовы штуки из стен. Но, увы, я всего лишь квартиросъемщик. Иногда меня так и тянет налить на датчики текилы — вы же знаете, что так их можно повредить, правда? По крайней мере, мне так сказали. Хотя текила, которую я держу дома, слишком хороша, чтобы тратить ее на такие шалости. — Она хлопнула в ладоши. — О чем я забыла?

Все вместе без колебаний ответили:

— О шторах!

Марлоу вздрогнула.

Хани кивнула и подняла палец:

— Именно!

На каждом окне стали спускаться бархатные занавески цвета слоновой кости. Марлоу сделала шаг вперед — одна из занавесок, как призрак, задела ее, устремляясь к полу. Марлоу взглянула на свой бокал. Он тоже уже был пуст. Сеть установила для актеров лимит — два бокала, если только опьянение не прописано в сценарии. Когда кто-то пробовал обратиться за третьим — а Жаклин предпринимала такие попытки постоянно, — подсобные рабочие на корточках подкрадывались к актеру в его собственном доме и похищали бокал в тот момент, когда его ставили на стол.

Так что дома Марлоу пришлось бы остановиться.

Но она не дома, подумала Марлоу, поймав взгляд направлявшейся к ней официантки. И останавливаться ей не нужно.

* * *

Следующим утром она проснулась в своей пижаме, так чинно лежа в гостевой кровати, словно задремала над книгой. Но волосы надо лбом взмокли, а желудок так пульсировал, словно туда переместилось сердце. Что же касается сознания, то вспомнить события вчерашнего вечера не удавалось. Все часы между речью Хани и рассветом, который пришел на смену неохотно уступающей ему серости за окном, провалились в яму беспамятства.

Марлоу втянула воздух и попыталась собрать кусочки ночи воедино.

Люди начали узнавать ее даже в маске и желали ей удачно скрыться от погони. Рассказывали свои истории, связанные с «Истерилом».

— Я начал принимать его после того, как не получил первый приз на школьном конкурсе красоты, а это было просто смешно, — поделился один парень. — Все подстроил другой чувак, который меня ненавидел. — Он помолчал и допил свое пиво. — Короче, корону надели на другого парня, а мне родители сделали такую же на заказ.

В какой-то момент она оказалась в толпе на кухне рядом двумя мужиками, приземистыми, густобровыми