Два года он просидел на веслах, прикованный к скамье, палимый солнцем и южным ветром, обливаемый колючими брызгами моря. Он убежал вместе с молодым болгарином, который почти все понимал по-русски. Несколько месяцев готовились оба к побегу. День за днем, пользуясь каждым мгновеньем, когда надсмотрщик не глядел в их сторону, они пилили железо. И ночью оба урывали час от сна, чтобы все с тем же терпением и упорством перепиливать ненавистные оковы. В городе Кале Федор и болгарин убежали с галеры черной дождливой ночью, в чертов ветер, когда вихрь задувал огни и такая же чертова буря ревела на море.

Федор с болгарином пошли бродяжить по рыбацким деревушкам. Научились плести и чинить сети, ездили с рыбаками на ловитву. В осеннюю путину 1599 года рыбацкое суденышко, на котором плыл Федор Шилов с четырьмя рыбаками, попало в бурю. Было бесполезно бороться с раздурившимся морем. Сняли паруса, легли на дно судна и приготовились к смерти. Сколько дней носилось суденышко по водному простору, никто не знал: люди валялись без сознания, недвижимые, как трупы. Однажды утром все очнулись от толчка и тишины. Суденышко врезалось в песок незнакомого берега. Скоро подошли люди. Оказалось, рыбаков прибило к островку в устье реки Эльбы. Федор простился с рыбаками и остался на земле.

В богатом городе Гамбурге ему не сиделось, и он ушел в один из тихих, словно забытых городков на широкой реке Эльбе. Работал у кузнеца, потом перешел к оружейнику. Оружейник жил богато, носил по праздникам бархатный кафтан, который украшался кружевами и лентами, носил шляпу с перьями, а по улице гулял, важно постукивая палкой с серебряным набалдашником. Подмастерьев кормил сытно. В холодную погоду в челядне потрескивал веселый огонь, а к ужину все оружейниковы люди получали по большой кружке пенистого изюмного пива. Но за все это оружейник требовал работать от зари до темна. Сам он был на работу зол, его крепко сбитое тело, казалось, не знало устали. В своем ремесле он был великий искусник и знал множество тайных выдумок, которые вывез с востока, родины дамасской стали. Больше всего любил он выделывать мечи, кинжалы и сабли. Бережно, как ребенка, поднимал он на ладонях длинный стальной меч и смотрел на него жадными, любующимися глазами: вот она, работа!

Однажды в воскресенье хозяин позвал Федора к себе наверх, угостил пивом и ветчиной, а потом повел речь о деле. Конечно, он, Теодор, как чужестранец, сильно тоскует по родине, своей Московии. А родина далеко, и чтобы добраться до нее, надо иметь много денег — целый мешочек золота. Теодор живет у него, почтенного мастера Иоаганна Гальта, слава богу, четвертый год, научился многому и может хорошо заработать. Прекрасный город Мюльгаузен почтил оружейника Гальта дорогим заказом: выковать меч для человека страшной богатырской силы. Работа срочная и трудная — и, значит, доверить ее можно только такому крепкому и честному человеку, как Федор Шилов. Федор согласился. Хозяин и подмастерье работали по ночам, заперев окна и двери. Наконец, выковали меч и положили его в длинный, обитый кожей ящик, похожий на гроб. Хозяин решил сам отвезти заказ в Мюльгаузен и взял с собой Федора.

«В Мюльгаузене расплачусь с тобой, как только примут заказ», — пообещал хозяин. «Тут-то и убегу от тебя!» — решил про себя Федор.

В Мюльгаузен хозяин и подмастерье приехали к вечеру. Остановились в гостинице на городской площади. Хозяин так торопился сдать заказ, что не стал закусывать, и сказал Федору: «К ужину меня не жди, угощайся один».

Во время ужина Федор услышал торопливый стук топоров на городской площади. Он выглянул в окно. При дрожащем свете фонарей множество плотников строили высокий помост.

Разбитная краснощекая трактирщица на вопрос Федора принялась рассказывать. Завтра утром на площади будет редкое зрелище: отрубят головы десятерым крестьянам, страшным бунтовщикам. Эти мужики осмелились прекословить своему господину, знаменитейшему графу, на земле которого стоят их грязные стойла. Споря с господином графом, эти земляные черви вспоминали проклятое имя Фомы Мюнцера, который, как известно, продался дьяволу. И до сих пор, как недавно говорил в своей проповеди епископ, этот злодей Фома Мюнцер денно и нощно горит в адском огне. Но неужели господин подмастерье ничего не слыхал о «разбойнике Мюнцере»? Тогда хозяйка, добрая немка, охотно расскажет, что сама слышала от своего отца и деда. Завтра, когда этих десятерых мужиков приведут на казнь, господин гость сам увидит, какие это закоренелые души, — недаром они произносили имя сатанинского посланца Мюнцера. Здесь, в Тюрингии, сердцем мятежа стал, к великому стыду, веселый город Мюльгаузен, по улицам и площадям которого ходил богоотступник Мюнцер со своим рваным крестьянским войском. Но добрые мюльгаузенцы все же могут утешаться тем, что здесь же, в Мюльгаузене, был схвачен, пытан и казнен Фома Мюнцер.

Но как ни бранилась немка, как ни накликала на неизвестных мужиков вечные муки в адских котлах, — Федор понял главное: немецкие крестьяне и холопы поднимались против своих бояр и дворян, но не преуспели — еще не накопил вдосталь силы черный народ. «У тяглецов беды повсюдны, попали вы, братки, в смертну яму!» — горестно подумал он.

Под конец немка решила поразить гостя новостью, которой жил в те дни веселый город Мюльгаузен. Надо сказать, ненависть к мужичью и к их предводителю у господина графа — родовая черта. Еще недавно умер дед графа, древний старец, который хорошо помнил Мюнцера, — еще бы: Фома Мюнцер вместе со своим сбродом осаждал его родовой тюрингенский замок. Нынешний граф так пылает ненавистью к потомкам мюнцеровских молодцов, что предложил себя магистрату в качестве палача. А городским судьям это куда как с руки: городской палач стар и с десятью головами зараз не управится. С преступниками еще месяц назад все было бы кончено, да господин граф не пожелал работать мечом старого палача, а заказал себе новый «меч правосудия», вполне достойный его богатырской силы. Меч был заказан в другом городе, а делал его знаменитый оружейник Иоаганн Гальт.

У Федора кружка вырвалась из рук, упала на пол и разбилась. Рука сжала спинку дубового стула и, как перышко, подняла стул над накрытым столом. Хозяйка взвизгнула и убежала.

Федор почти до рассвета думал о десяти неизвестных тюрингенских крестьянах, которые завтра утром распрощаются с жизнью. Не живи на свете подлый искусник Иоаганн Гальт, — эти десятеро, возможно, успели бы убежать, пока графу-палачу добыли бы новый меч. Вот для какого черного дела старался Федор Шилов! Если бы не мысль о родной земле, он зарезался