случайной знакомой. Отправилась в бордель, якобы, спряталась, хотя надо было понимать, что шлюхи продадут тебя при первой же возможности. Потом тебя вынудили участвовать в турнире, и ты участвовала. Победила, просто потому что хотела жить. Далее ты выбрала путь лодочника — самое бесперспективное направление из всех возможных. Твои поступки сплошная череда глупостей, совершённых под влиянием эмоций. Ты ни разу не сделала того, что могло бы изменить ход событий, ни разу не пыталась плыть против течения.

— Я ничего не знаю о вашем мире! — выкрикнула она, оправдываясь. На глазах защипали злые, беспомощные слёзы.

— Ты и не хочешь ничего о нём знать! — вновь перебила Жаба. — Мир окружает тебя, наступает, проявляет себя, как только может, а ты упрямо продолжаешь делать вид, что его нет.

— Он ненастоящий! Что бы там не говорил Гай…

— Другого не существует! Смирись с этим.

Мира хотела крикнуть: «Никогда!»

Но горло перехватило.

— Нет другого мира, девочка, — мягче сказала Жаба. — Азар — вот всё, что есть. Нравится тебе это или нет.

— Никогда! — прошептала Мира и рванула прочь от неё.

Она бежала до тех пор, пока не загорелось в лёгких. Перешла на шаг, вытирая рукавом пот с лица и тяжело дыша. Наконец, остановилась. Метрах в ста впереди сидела Жаба.

Некоторое время Мира смотрела на её грузную, сутулую фигуру, замет медленно подошла.

— Почему я? — спросила Мира, встав напротив неё и глядя в уродливую морду. — В Башне много других мокрозяв. Почему вы выбрали меня?

Жаба ухмыльнулась:

— Триста восемьдесят шесть.

— Чего триста восемьдесят шесть? — недоуменно спросила Мира.

— Столько человек я сбросила в воду до тебя. Не думай, не все падали с Почтамтского моста. Моря, реки, озёра, болота, один из кандидатов сумел провалиться в портал даже в собственной ванне. Главное, что все они захлебнулись, кроме тебя никто не сумел пробить дно и вынырнуть в Азаре.

Миру передёрнуло.

— Но почему я смогла? — едва слышно спросила она.

— А почему я жаба?

— Ну… Родились такой, наверное.

Собеседница довольно заквакала.

— Ладно, — сказала она, отсмеявшись. — Надо тебя ненадолго спрятать. Пусть думают, что ты умерла.

Значит, ответа на вопрос о своей избранности она не получит. По-крайней мере, сейчас. Ну, может, он, и в самом деле, требует другого места и времени. Мира глубоко вдохнула, пытаясь унять растущее раздражение, и вежливо сказала:

— Хорошо. В таком случае, мне нужно знать, что есть такое ваш… — она осеклась и поправилась: — Наш Азар. Я хочу изучить узнать, как здесь всё устроено, до мельчайших подробностей. Внезапно она вспомнила о газилиннах. Волосатики будут каждое утро ждать её возле лавки торговца приправами.

— Ещё одно, — сказала Мира. — Я обещала трём друзьям помочь добраться до болот, где они живут. Я не могу их подвести.

Жаба улыбнулась, перевела взгляд на Реку.

— Заберём мы твоих газилиннов, — сказала она. — Однако на болота они не попадут, у них иное предназначение.

— Какое? — спросила Мира дрогнувшим голосом.

— У каждой магички есть помощники. У кого-то это водоросли, у кого-то жуки. У тебя будут три газилинна.

Мира хотела спросить, что делать, если они не захотят быть помощниками, но тут из-за скал подул горячий ветер, поднял песок, запорошил глаза. Всё исчезло за серой, пылевой завесой. Мира прикрыла лицо рукой, часто заморгала. А ветер становился всё сильнее, сбивал с ног, поднимал на реке волны, ворочал каменных истуканов, так что они раскачивались из стороны в сторону, будто исполняли древний танец. Только Жаба продолжала сидеть, глядя на Реку и будто не замечая пыльной бури. Мира обхватила её обеими руками, закричала:

— Что это?!

И тут же закашлялась от песка. Он забивал рот и нос, оседал в горле.

— Ветер дарсин, — равнодушно ответила Жаба. — Он смыкает воды Реки, разъединяет Острова и сбрасывает прежних кумиров, чтобы дать дорогу новым.