— Да не суть…

— Нет, суть! — Пелагея на мгновение стала черна лицом, да и все вокруг нее как-то резко померкло.

Стоявший метрах в пяти за ее спиной официант аж присел, да так и остался на полусогнутых, настолько сильным было возмущение энергии, которое продемонстрировала сейчас ворожея. Интересно, а с чего им так важно, чтобы их именно так называли? И кот мой, помнится, сильно против был, когда я этих двух дамочек ведьмами называл. Я что, какой-то древний уклад своими словами нарушаю?

— Понял… — я поднял руки в примирительном жесте, хотя реально так и не уловил, какая между всеми этими названиями разница — ворожеи, ведьмы, колдуньи, знахарки, ведуньи, чародейки… Столько разных названий, а смысл один и тот же — изменять реальность вокруг себя посредством некой силы, обретающейся в них или же вокруг. — Суть моего вопроса все же в другом была, — я дождался, пока властная женщина передо мной кивнет мне, позволяя продолжать. — Так вот, если вы такая, какой пытаетесь передо мной предстать, зачем вам вообще эта сила сдалась?

— Так, давай-ка разъясню тебе на пальцах: я ничего и никому не пытаюсь показать, я такая, какой меня Род создал. Что же до твоего вопроса… — она вдруг изменила гневный тон на менторский и ответила вопросом на вопрос. — А чего, по-твоему, хотят обычные смертные, когда в их руках появляется власть?

— Эммм… еще больше власти? — посмел предположить я и угадал.

— Вот именно! А прикидываешься идиотом. Все же понятно! У меня власти вагон и маленькая тележка, да только никогда в нашем мире ее через край не бывает. Всегда найдутся враги посильнее да недруги позубастее. Всегда найдутся цели масштабнее, для которых и требуются колоссальные ресурсы. Однако за возможность эти цели достичь в нашем мире всегда идет жестокая борьба. Даже в вашем людском мире все решает конкуренция, разве мы чем-то хуже?

— А предел в этом вашем соперничестве имеется? — поинтересовался я.

— Ты и не представляешь, о каких масштабах я тебе сейчас толкую, Григорий. Не ведаешь, на каком уровне я сейчас нахожусь, и уж тем более не сможешь постичь ту высоту, на которой я окажусь, вступив в права наследства. В законные права, позволь заметить.

— Не боитесь овладеть таким количеством силы, что на нее найдется свой противовес?

— На том уровне противников у меня будет раз-два и обчелся. Их, равных мне, уже и сейчас по пальцам одной руки пересчитать можно, а после обретения мной силы прабабкиной и говорить не о чем будет.

— То есть вы станете самой влиятельной в вашем мире? — скептически переспросил я.

— Самой влиятельной из ворожей. И не я, а мой род.

— И вы хотите сказать, что ваши коллеги по цеху вот так запросто допустят появление столь опасного конкурента?

Ворожея вдруг резко сощурилась и посмотрела на меня пристально.

— Горин, а с тобой, часом, никто, акромя нас с матушкой, не связывался?

— Нет, кажется. А что?

— Больно уж ты правильно в ситуации ориентируешься. Словно нашептывает тебе кто мысли.

— Тут как раз таки все просто, — поспешил успокоить я свою собеседницу. — Есть у меня предположение, что ваш ворожейский мир… или мир ночи, или как там его правильно называют? Так вот, есть ощущение, что ваш мир ничем не отличается от мира большого и среднего бизнеса. Вы же в курсе, кем был мой отец? Я в том мире родился и даже успел пожить его благами, так что знаю, о чем говорю. И потом, есть у меня чувство, что и в мире большой геополитики, на уровне государств и международных надгосударственных структур, все обстоит ровно так же. Есть некие сильные игроки, задающие тренды. А есть игроки послабее, которые управляют миром, придерживаясь этих трендов. Все остальные либо подчиняются, либо идут лесом. Ну, если вы понимаете, о чем я, — ворожея внимательно слушала меня и даже кивнула, когда я сделал паузу в своей речи. — Так вот, случись так, что какое-то государство или корпорация вырастет до их размеров, их тут же постараются убрать с игровой доски, ибо все клеточки на ней уже заняты, все ходы посчитаны и лишние игроки тут на фиг никому не нужны со своими амбициями, правилами, предложениями и прочая, и прочая… Таких либо персонами нон грата делают, либо устраняют физически. Причем делают это задолго до того, как те дорастают до конкурентоспособной борьбы.

— Я поняла, о чем ты толкуешь, Гриша. Но о том, как, а главное, с кем я стану конкурировать за место под луной, тебе печалиться не стоит…

«… поскольку гнить тебе в сырой земле к тому времени, родной, — продолжил я мысленно за ворожеей».

Грохнет ведь. Сразу, как получит силу, грохнет меня эта тварь, нутром чую! Не зря она про особенности ворожейских брачных договоров говорила. Вступаешь в брак и делишься всем, что есть, а там — цианид в пироженке, внезапная смерть благоверного и законное наследование совместно нажитого имущества. То есть силы ворожейской. Вот так просто и незатейливо.

— … Главное то, ворожей, что ты к тому времени уже будешь частью моей семьи. А она у меня, поверь, большой вес имеет — как в нашем, так и в вашем мире. Мы с тобой, Гришенька, доченьку заделаем да сделаем ее самой сильной ворожеей в мире. А через нее и я править стану, вот и вся недолга. Тебя, соколик, я тоже властью не обделю. В своей мужской роли ты у нас в роду будешь главенствовать, но, сразу оговорюсь, лишь в мирских вопросах. Поверь, для тебя этого будет более чем достаточно. Как сыр в масле кататься будешь, причем ничем иным я тебя ограничивать не собираюсь. Ты мне не по любви нужен, а по факту обладания нужной мне силой. Поделись ею да живи после хоть со всеми блудницами мира, мне плевать.

Вот, значит, как она собралась мною попользоваться. Странно, с ее-то связями и весом в обществе проще было бы к ЭКО прибегнуть. Или ей именно факт соития двух людей с силой ворожейской важен?

И тут бы мне уши развесить да порадоваться, что жив останусь да богат буду безмерно, но не тут-то было. Ага, знаем, слышали. Не в чести у вас мужики в семье! Интересно, а они голову мужикам откусывают сразу после соития или ждут, когда тот отвернется к стенке и засопит? Почему-то в этой связи мне представлялись именно брачные отношения богомолов, где самка после коитуса самцу голову отгрызает. Кстати, чем-то на реальную семейную жизнь похоже. Только у людей