— Да.

Она сказала это так просто, словно он спросил, любит ли она синий цвет.

— Значит, люди не зря возносят тебе молитвы?

— Не зря. Но вы путаете причину со следствием. Не они молятся мне, потому что я богиня, а я стала богиней, потому что мне молятся.

— Я не понимаю!

— Если не понимаете, то вряд ли я смогу вам объяснить. Людская вера очень сильна. Она способна порождать новые сущности и менять природу тех, что уже есть. Так людская вера изменила меня. В каком-то смысле я осталась человеком. Как видите, мне нужна еда, сон, тепло. Но при этом я обладаю качествами и возможностями, превосходящими человеческие. Не подумайте, что я хвастаюсь или превозношусь. Я не просила делать меня богиней, хотя и не откажусь от этого дара.

— Так значит, все это правда? — поразился Айлен. — Это ты вымолила нам ветер, когда он пропал по всему миру?

— Не совсем так. Это было его решение. Ветра. Я не управляю им, что бы там ни думали люди. Ну, может, он немного прислушивается к моему мнению.

— Ты так говоришь, будто ветер — это человек.

— Не человек. Он — бог. Вас это удивляет? Разве древние легенды не называли ветров богами? Разве по всем странам, кроме Илирии, не приносили им жертвы? Или ты думаешь, что на такое способны неразумные создания? Я, право, удивлена, что кто-то все еще может сомневаться в божественной природе ветров.

— Тогда почему он нас оставил? Почему в Илирии уже третий день нет ветра? Такое уже бывало раньше, но тогда он вернулся. А сейчас? Раз уж ты теперь богиня и посредница между ветром и людьми, скажи — ветер вернется?

— Хотела бы я это знать, — со страданием в голосе тихо ответила она.

— Айлен, вам, должно быть, пора возвращаться в столицу, — Эвинол не собиралась деликатничать с мужем, которого про себя называла не иначе как «бывший», хотя формально их брак сохранял силу.

— Гонишь меня? — с укором спросил король.

Пусть скажет спасибо, что она вообще с ним разговаривает! Вчера она героически терпела его общество, весь вечер и половину ночи отвечая на его бесконечные вопросы… на те из них, которые не считала излишними или бестактными. С каждым часом желание Эвинол остаться одной становилось все мучительнее. Она сносила Айлена только потому, что он король ее страны и проблемы Илирии были их общими заботами. Но всему же есть предел. С трудом выставив нелюбимого супруга из своих комнат далеко за полночь, она была чрезвычайно раздосадована, когда утром он снова заявился к ней.

— Не столько гоню, сколько намекаю, что у вашего величества наверняка есть дела. Особенно в такой непростой для страны момент. Толпы беженцев, приграничные стычки, отсутствие ветра. Но если вам так не хочется возвращаться и разбираться со всем этим, может, мне стоит отправиться в столицу вместо вас и взять это бремя на себя?

Эвинол использовала последний аргумент. Как бы там ни прикидывался Айлен, изображая кающегося, покорного, влюбленного мужа, а корону и власть он любит куда больше, чем женщину, которую почти не знает. Эви очень надеялась, что ее тактика сработает.

— Я уеду, если ты так этого хочешь. Но ты ошибаешься, считая, что я боюсь соперничества с тобой на троне. Я прошу тебя, Эви, поехали со мной.

Эвинол опешила от такого предложения. Не успела она придумать ответ, как Айлен продолжил:

— Ты моя жена и моя королева, Эви. Я хочу, чтобы ты принимала участие в управлении своей страной.

— Ты серьезно?! — от удивления она даже забыла про выбранный официально-холодный тон обращения с супругом и чуть ли не впервые в жизни обратилась к Айлену на ты. — Помнится, раньше ты хотел совсем иного. Хотел править единолично, а меня представлял в роли куклы на престоле.

— Я хотел уберечь тебя от тягот правления, Эвинол. Ты казалась ребенком, на которого взвалили непосильную ношу.

— Так это все во имя заботы обо мне. И как я не поняла, — она не скрывала сарказма. — Что же изменилось? Я больше не кажусь ребенком?

— Только временами, — паршивец улыбнулся. — Когда требуешь пирожных и орехов в карамели. — Прости. Люди меняются. Ты изменилась, и я изменился. Теперь я готов разделить с тобой власть.

— Вообще-то это я разделила с вами власть, Айлен, — напомнила Эвинол. — Не надо мне предлагать как подачку то, что и без того принадлежит мне. Впрочем, возможно, я и приму ваше предложение. Но не сейчас. Сейчас же у меня есть дела поважнее.

— Интересно, какие важные дела ты решаешь, находясь в Гвиринте? — язвительно поинтересовался король.

— Вас это не касается! — отрезала Эви.

В самом деле, не рассказывать же ему о том, что сердце разрывается от тревоги за Инослейва. Третий день никаких вестей. Кто знает, быть может, он еще не добрался до логова Темного ветра, а может, как раз сейчас бьется с ним… или битва уже окончена, и Инослейв потерпел поражение. Эви собиралась попробовать связаться с ветром, как тот связывался с Инниаль. Она понятия не имела, как это делается, и надеялась лишь на то, что ее силы, отданные Инослейву, свяжут их.

Для того чтобы попробовать докричаться до Инослейва, ей нужно было одиночество. А тут Айлен со своими откровениями. Эви была близка к тому, чтобы просто вытолкнуть короля из своих покоев.

— Ладно, я вижу, что сейчас ты не настроена обсуждать такие вещи. Я оставлю тебя… но никуда не уеду, пока мы не решим, как нам жить дальше.

Эвинол хотела было сообщить Айлену, что никаких «нас» нет и никогда не было и что любое «дальше» пока туманно и довольно безрадостно, но вовремя одернула себя. Если она пустится в объяснения, то еще долго не сможет остаться в одиночестве. А тут хоть какая-то возможность. И пусть муженек не готов вернуться в столицу, но хотя бы избавит ее от своего общества.

— До встречи, Айлен, — она не собиралась церемониться — и без того на него было потрачено слишком много времени и душевных сил.

— До встречи, любовь моя, — он улыбнулся на пороге и тут же захлопнул за собой дверь, намеренно не желая слушать, что она на это ответит.

Уж она ответит! Но в другой раз. Сейчас есть дела поважнее, чем ставить на место отвергнутого супруга. Эвинол опустилась в кресло и попыталась успокоиться. Нужно взять себя в руки и сосредоточиться. В комнате это плохо получалось, и Эви по старой привычке отправилась на балкон. Только вот раньше она шла туда к ветру, даже когда не осознавала этого, а теперь…

На воздухе, который даже условно нельзя было назвать свежим, настроение сделалось еще более тягостным. Сидя в комнатах, можно было хотя бы на время отвлечься от мыслей о безветрии. Но как это сделать, вдыхая тяжелый воздух, одновременно душный и пропитанный влагой? Весь мир выглядел поникшим и усталым, вызывая мысли о тягостном затишье перед бурей. Хотя сейчас Эви порадовалась бы любой буре. Все лучше, чем смотреть на мрачные картины медленного угасания.