— Где же ты, Инослейв? — с болью воскликнула она. — Почему не возвращаешься, не даешь о себе знать? Если бы ты знал, как людям плохо без тебя! Как мне плохо без тебя!

На миг Эви показалось, что ветер слышит ее, что сейчас он появится и растреплет ей волосы и подол платья. Но нет: все та же невыносимая безнадежная тишина. Ну да ладно. Не рассчитывала же она, что все и впрямь будет так просто? Эвинол закрыла глаза и попыталась протянуть между собой и Инослейвом что-то вроде невидимой нити, о которой он говорил. Ничего не вышло, но зато ей удалось поймать какую-то еле уловимую тень его присутствия, мелькнувшую всего лишь на мгновение. Ободренная успехом, пусть и мимолетным, Эви продолжила попытки.

Очень долго ничего не происходило. Эвинол так сосредоточилась на попытках найти Инослейва, что совершенно забыла, где находится. Она больше не замечала угнетающего пейзажа; все вокруг перестало существовать. Глаза Эви были открыты, но она не видела ничего вокруг. Мир подернулся серой дымкой. И в этой равномерной пелене она пыталась отыскать Инослейва. Не увидеть, а почувствовать, прикоснуться к его разуму.

Эвинол сама не поняла, в какой момент у нее все-таки получилось. Просто ощутила, будто непроницаемая стена, разделявшая их, поддалась ее натиску и утратила плотность.

— Инослейв! — она крикнула это вслух.

— Эви… — голос звучал слабо, хоть и раздавался у нее в голове.

Эвинол не видела его, но теперь очень четко ощущала, что ветру плохо.

— Инослейв, где ты? Что с тобой? — она поняла, что нет смысла кричать, зря расходуя силы.

— Эви… я не смог его одолеть. Прости.

— Где ты? У него? Где это?

— Неважно. Боюсь, нам больше не встретиться, светлая моя.

— Нет! Я приду за тобой, найду тебя! Скажи, где. У меня нет невидимых нитей, мне нужно знать.

— Тебе не одолеть его, Эви. Я не смог победить его твоей силой. И ты не сможешь. Не суйся сюда. Ты не должна закончить, как мы. Не должна кормить его собой. Просто живи. У тебя еще есть немного времени.

— Так не трать его попусту. Скажи, где ты. Я все равно приду. И лучше, если мне не придется тратить время и силы еще и на поиски. Пожалуйста, Инослейв!

— Это на границе Найенны. Там, где горы вокруг пустыни. Пещеры под вулканом… Зачем я тебе это говорю?! — она различила в его голосе боль и отчаяние. — Эви, не ходи, умоляю. Сохрани себя.

— Все будет хорошо, Инослейв. Я теперь сильная. Я вытащу тебя.

— Ты не сможешь. Не ходи, Эви! Если любишь меня, не ходи.

— Люблю и поэтому пойду, — она чувствовала, что с каждым мгновением стена между ними вновь каменеет.

— Эви, ты не должна ненавидеть! — теперь ей казалось, что он кричит. — Его нельзя ненавидеть. Твоя сила…

Инослейв говорил что-то еще, или ей так казалось, но слов больше не было слышно. Она кричала, звала ветер и про себя, и вслух, но тщетно. Было совершенно ясно, что новая попытка связаться с ним безнадежна. По крайней мере, сейчас. Эвинол, обессиленная, сползла по перилам балкона и опустилась на мраморный пол. Она чувствовала себя ненамного лучше, чем тогда, когда делилась силами с Инослейвом.

Зато она теперь знала, где его искать. А еще знала, что он потерпел неудачу и томится в плену у Темного ветра, как и остальные. Странно, но точно знать, что все плохо, оказалось легче, чем находиться в мучительном неведении.

Тело и разум молили об отдыхе, но мысли, против воли, бурлили в раскалывающейся голове, постепенно складываясь в план действий. Когда Эви смогла наконец подняться, она уже более-менее четко представляла, что ей делать. И как ни тяжко было это признавать, но план ее вряд ли можно осуществить без помощи Айлена. Просить о чем-то этого человека было мучительно, но ради спасения Инослейва, и целого мира заодно, она бы пошла и не на такое унижение.

Когда король явился, она полулежала на диване, заботливо закутанная горничной в теплое покрывало, с чашкой мятного чая в руках и россыпью вишневых марципановых конфет на коленях.

— Эви, ты больна? — Айлен тут же изобразил приличествующее случаю скорбное выражение лица.

— Не обращайте внимания, это пройдет, — она махнула рукой.

— Я могу чем-то помочь?

— Можете, — Эвинол сделала глоток, невольно желая отложить неприятный разговор хотя бы на миг. — Я ведь говорила вам прошлой ночью, что люди породили злобную сущность, пленившую все ветра?

— Говорила, — Айлен присел рядом. — Но что я могу сделать? Я король, а не герой из легенды и не бог, — он многозначительно посмотрел на нее.

— Зато я — богиня. Но моя божественность ничего не стоит без помощи людей, без их молитв, их веры и их сил…

— Я не совсем понимаю…

— Собери людей, Айлен, — она так устала, что даже церемонное обращение казалось избыточным. — Разошли гонцов. Пусть просят людей молиться о моей победе над Темным ветром. Но, боюсь, этого мало. Мне нужны добровольцы. Те, кто решится отдать мне свои силы…

— Ты хочешь жертв?! — на лице короля читались растерянность, недоверие и испуг.

— О бездна, конечно же, нет! Но мне придется позаимствовать у людей часть силы. Только часть, Айлен, восполнимую. И только у тех, кто готов отдать ее добровольно. На самом деле добровольно. Пусть твои гонцы не смеют никого запугивать или подкупать. Лишь сила, отданная по доброй воле, сможет стать оружием против Темного ветра.

— И что ты собираешься делать с этой силой? — супруг смотрел на нее, как на больного ребенка, который бредит.

— Отправлюсь через пустыню к границе Найенны.

Пустыни. Поначалу они пугали, потом завораживали, но на пятый день пути не осталось ничего, кроме изнуряющего однообразия и бесконечной тоски. Небо и песок, песок и небо. Проводники говорили, что здесь удивительные рассветы и закаты, да только нынче ими не полюбуешься — небосвод плотно затянут тучами, которые некому разогнать. Небольшой отряд, сопровождавший королеву Илирии, дневные часы проводил в пути, трясясь на приземистых, но крепких лошадках, а ночами останавливался у источников воды, с каждым днем встречавшихся все реже. Хорошо, хоть не было палящей жары, которой славятся пустыни. Все-таки конец осени, да и солнце, жестокое в этих краях, скрыто за тучами. Свинцово-серое небо было по-своему красивым, если бы только его цвет, как и весь окружающий пейзаж, не успел опостылить за дни бесконечной дороги.

Чтобы хоть как-то отвлечься, Эвинол припоминала события последних недель. Воспоминания были не из приятных. Она видела себя, сидящую на водруженном посреди высокого помоста троне, — то ли королева, то ли приговоренная. Видела вереницу людей, тянувшихся к ней, и толпы — вокруг. Как тяжело ей было смотреть в лицо каждому из них прежде, чем обхватить запястье доверчиво протянутой руки. Самые разные люди шли отдавать ей свои жизненные силы. Простолюдинов среди добровольцев было больше, но встречались и представители знати: могучие рыцари, дамы в роскошных нарядах. Не только молодые и сильные готовы были пожертвовать собой, но и старики, и дети. Таких Эви с благодарностью отправляла обратно. Она могла брать лишь от избытка, не посягая на неокрепшие или истощившиеся источники.