— Я от динго ушел,

От ехидны ушел,

От вомбата ушел,

От коалы ушел…

Эвкалиптовый мишка был настолько медлительным, что сбежать от него было проще простого. То ли дело — кенгуру. Вот от этих не ушел. Полгода жил то в одной сумке, то в другой, его передавали друг другу как забавную говорящую игрушку, вроде тамагочи. Но потом надоели однообразные песни и Колобка бросили.

— Я ведь старался новое сочинять. Потом сменил репертуар, пел что-то из Малежика, — тут исполнитель прервался и зашмыгал носом. — А они…

Лиса перевернулась на бок, совсем уже засыпая. Но тут встрепенулась, подняла голову.

— Песни кончились? Обедать пора!

— Нет-нет, сейчас как раз самое интересное!

Колобок вспомнил, как оседлав первый попавшийся айсберг, он через неделю оказался на краю земли, среди льдов, льдов и других льдов.

— От пингвина ушел,

От пингвина ушел,

От пингвина ушел,

От пингвина ушел.

От пингвина ушел,

От пингвина ушел…

— Жульничаешь? — психанула хищница. — По кругу ходишь? Время тянешь?

Колобок перешел на дробный речитатив и сообщил, что только что в песенке упомянуты самые разные виды: королевский, хохлатый, папуасский, золотоволосый, белокрылый, желтоглазый, антарктический, галапагосский, а также пингвины Адели и Гумбольта. Итого десять различных особей. Так что, извини, лисонька, но надо про всех допеть.

— От пингвина ушел,

От пингвина ушел,

От пингвина ушел,

От пингвина ушел…

Эти добродушные толстяки не желали Колобку зла. Наоборот, проявляли заботу. Однако от этого становилось еще хуже. Дело в том, что стоило путешественнику уснуть, как его тут же принимали за яйцо и начинали высиживать. Представь, проснуться оттого, что на тебя взгромоздилась сорок кило живого веса… Бр-р-р! Хотя именно тепло пингвиньих сердец и поп спасло его от полного промерзания. Они же помогли перебраться на Огненную землю, где удалось окончательно отогреться.

Колобок катился широкими зигзагами по Южной Америке. Мысленно, конечно. Стоя на все том же пеньке, похожем на плаху. Да только песенка до конца не спета, есть еще кого вспомнить:

— Я от ламы ушел,

От тапира ушел,

От коати ушел,

От опоссума ушел…

— Выдумываешь ты их, что ли? — снова зевнула лиса и нахмурилась. — Никогда про таких зверей не слышала!

Колобок принялся описывать приметы диковинных животных, время от времени подражая их реву, крику или щебету. Кроме названных пришлось изображать также броненосца, муравьеда и редчайшую бразильскую обезьянку — мармозетку.

— От пираньи сбежал,

От ленивца сбежал,

Капибару видал,

На ябиру летал…

— Ты чего ругаешься, — вскинулась лисица. — Я, как персонаж детской сказки, крайне возмущена!

— А что я такого спел?

Патрикеевна повторила, но шепотом. Колобок рассмеялся.

— Ябиру — это птичка.

Здоровенная, надо сказать. Вроде аиста, только с черной головой, янтарными глазами и желтой полоской на клюве. Она перенесла странника от Бразилии до Мексики. Не бескорыстно, само собой, по пути выклевывая мякиш из левого бока. По прибытии Колобок тут же залепил дыру жеванной тортильей и отправился дальше, на север, играя в догонялки с перекати-поле.

— Я от скунса ушел,

Я от пумы ушел,

От бизона ушел

И от гризли ушел…

Кстати, тот черно-белый зверек, которого путешественник поначалу принял за белочку, весьма выручил. После столкновения с ним Колобок провонял так, что даже самые голодные хищники воротили носы.

И все же, дойдя до другого края земли, избежав общения с моржами и тюленями, он решил вымыться. Тут как раз вовремя подвернулся Гольфстрим. Теплым течением Колобка принесло в Европу, откуда до дома было рукой подать.

— От овечек ушел (о, добрая старая Англия),

От камаргов ушел (уже во французских болотах),

От бобров я ушел (Голландию помню как в дыму)

И от кабана ушел…

Кабан встретился в черных урочищах Шварцвальда. Это был матерый секач с разорванным ухом и смрадным дыханием, от которого в морозном воздухе вспенивались фонтанчики пара. Что удивительно, все европейские звери старались сбиться в стада, табуны или стайки, но этот гордился своей независимостью и готов был растоптать чужака. Спас меткий выстрел охотника, неожиданно оказавшегося поблизости. Дальше у Колобка уже не было особенных проблем,

— Я от зубра ушел,

От куницы ушел,

От неясыти ушел

И от филина ушел…

Хищные птицы прекрасно видели в темноте, но Колобок уже научился виртуозно притворяться камнем. Поэтому сумел пережить и эту безлунную весеннюю ночь. Последнюю ночь перед возвращением в родные пенаты. Прокатившись по огромному шару нашей планеты, маленький хлебный шарик оказался на родной тропинке, с которой все начиналось.

Где теперь все и закончится.

— А от тебя, лиса, и подавно уйду!

Оборвал песенку на высокой ноте. Закрыл глаза в ожидании неотвратимого финала. Сейчас клыки вонзятся в него, уставшего от долгих странствий… Сейчас… Сейчас?

Он осторожно приоткрыл один глаз. Левый. Цвета ржаной корочки. Осмотрелся. Лиса крепко спала, то ли утомленная, а может и убаюканная длинным списком заморских знакомцев Колобка.

Ничего, круг замкнуть можно и другим способом: всего в пяти минутах, за тем вот березняком… Да вот же она! Стоит избушка, чуть покосившаяся, но все еще крепкая. Мхом конопаченная, чтоб зиму легче пережить. Дед приловчился ловить рыбу да силки на мелкую живность ставить. Бабка кур да гусей выращивает, опять же — грядочки за домом, где солнца побольше. Радио орет из открытого окна: Москва, футбол, го-о-ол…

И что, взять все это оборвать своим неожиданным появлением? Он-то давно мечтает вернуться в сказку, где не нужно будет катиться дальше пятой страницы. Но вдруг старики хотят пожить как люди. По-настоящему. Может им давно обрыдло вечное лето.

Колобок повернулся спиной и медленно покатился по тропинке. Он, конечно. зачерствел душой и телом, но не настолько. Отложим сказку еще на год. Максимум два.

Вот, говорят, на Байкале летом багульник цветет, превращая окрестости в сахарную вату. Розовое все и пушистое. А в августе пробиваются цветки белозора, смотришь ночью — красота: звезды в небе, звезды в озере, да еще и по берегу, россыпью… Как раз можно успеть, если прямо сейчас покатиться. А на зимовку потом в Африку. Там ведь крокодилы, бегемоты, носороги и жирафы. Опять же, царь зверей — лев. Есть от кого уходить!