Но независимо от того, произойдет ли это на самом деле, нам было важно знать об этом, хотя бы для того, чтобы не сбить его самим.

После второго великолепного ужина на борту «Сэра Ланселота» мы разместили наше снаряжение в ряд на летной палубе, рядом с огнетушителями. Когда солнце опустилось над «Аллеей бомб» и ее мрачными зелеными холмами, мы погрузили «бергены» в «Си Кинг» и Мартин скрылся за фюзеляжем, выполняя предполетную проверку. Мы подождали, пока совсем не стемнело, потом забрались внутрь и пристегнулись ремнями к сетчатым сиденьям.

Стартеры взвыли на крещендо, два двигателя завелись, ритмично покачиваясь сдвинулись и провернулись винты. В кабине Мартин и его второй пилот проверяли приборы и переключатели, переговариваясь по гарнитурам шлемов. За исключением нескольких важных приборов, которые были почти полностью затемнены, все сигнальные лампочки и приборы были полностью заклеены черной клейкой лентой. Расчет летной палубы работал в полной темноте, и только когда Мартин мигнул лампой из кабины, сигнализируя, что готов взлететь, руководитель посадки махнул двумя неоновыми жезлами и тусклым индикатором горизонта на летной палубе, давая Мартину достаточно информации для взлета.

Мы полетели сначала к «Фирлессу», потому что кто-то что-то забыл, а потом ждали на холостом ходу, пока они не прибежали обратно, с тем, что это что-то было. Когда мы во второй раз поднялись в темноту, световой индикатор «Фирлесса» и жезлы руководителя посадки погасли, оставив нас в темноте облачной безлунной ночи.

Как только мы оказались над сушей за пределами Сан-Карлос-Уотер, Мартин опустился примерно до пятидесяти футов (прим. 15 м). Я видел, как он сидит, выпрямив спину и ПНВ закрывает его лицо. Его голова непрерывно качалась вверх-вниз и из стороны в сторону. Он мог смотреть только наружу, а не в кабину, потому что даже тусклый свет нескольких оставшихся индикаторов «выжжет» изображение на ПНВ и ослепит его. Второй пилот управлял навигацией и читал показания приборов, и они постоянно что-то бормотали друг другу. Я знал по опыту, что это не стоило слушать: особый черный юмор насчет крушений и воздушных катастроф в целом. Поэтому я был очень рад, что у меня нет наушников.

Мы скучились в корме «Си Кинга», который шел в темноте, закладывая виражи из стороны в сторону, внезапно поднимаясь, а затем резко снижаясь, чтобы избегать холмов и нырять в долины. Пот, вызванной погрузкой «бергенов», превратился в холодную сырость. Холод начал пробираться под слои одежды. Задняя боковая дверь была открыта, ветер врывался и хозяйничал в салоне. Темнота снаружи внезапно превратилась в холм всего в нескольких футах от нас и овцы на нем бросились врассыпную от внезапно появившегося вертолета. Борттехник сидел на комингсе, упершись ногой в порог. Его страховочный строп неистово полоскался в нисходящем потоке. Время от времени он бормотал себе под нос, или скалил зубы в ответ на какую-нибудь шутку из кабины.

Мы срезали курс на север над поселком Дуглас и пролетели над Порт-Сальвадором. Луна ненадолго вышла и осветила дикую монохромную картину гладкой воды и резко изрезанной береговой линии. Затем мы снова двинулись на север, вдоль пролива Беркли над поселком Порт-Луи. Борттехник показал нам два пальца и мы ухватились за пряжки на наших страховочных ремнях. Когда Мартин резко повернув направо и зайдя очень низко и быстро к востоку от Маунт-Раунд с позициями противника на ней, свернул в лощину на земле, резко сбросив ход. Впереди из темноты замигал сигнал от неяркого фонаря команды SAS из четырех человек, которые находились в этом районе с прошлой недели. Мартин рванул назад и приземлился; мы быстро выгрузились со своим снаряжением. После короткого громкого разговора с принимающей командой, я махнул рукой пилоту. Мартин тронулся с места, борттехник помахал рукой, поднял вверх большой палец, и они полетели на север, к черной воде пролива Беркли, очень низко и очень быстро.

Неожиданно стало тихо и спокойно. Мы ждали, лежа на мокрой колючей траве, соприкасаясь каблуками и направив оружие по кругу наружу, снова сами по себе.

Примерно три четверти часа мы лежали тихо, все больше и больше замерзая. Кроме завываний ветра, не было слышно ни звука. Сканирование с помощью ПНВ ничего не выявило. Поэтому мы с трудом поднялись на ноги, с нашими «бергенами» на спине. Я не смог поднять свой и единственный способ, каким я смог встать накинуть лямки, сидя на земле, а затем двое потянули меня за руки, чтобы помочь подняться.

Мы поплелись прочь «змейкой», разведчики впереди, с дистанцией в 5 метров друг от друга. Даже в темноте, здесь не было никаких укрытий и очень мало тени. Часто останавливались, чтобы осмотреть сектора впереди и по сторонам. Сразу за хребтом Бигля располагалась очень открытая часть широкой плоской долины, но лунный свет, каким бы он ни был, шел с юга и отбрасывал тень на север. Как только мы достигли этой тени, мы сразу почувствовали себя в большей безопасности.

Ночью, по кочками, болоту и ямами идти трудно, можно споткнуться. С тяжелыми «бергенами» сложно было не упасть. Наше продвижение сопровождалось одышкой и тихими проклятиями, когда мы падали. Нам помогали снова с трудом встать на ноги, как перевернутым черепахам. Мы взмокли под нашей одеждой, пот заливал лоб, шею и грудь. Когда мы остановились, неизбежный холод быстро пробирал снова. Моя больная спина тоже начала ощущать напряжение и боль, превращающие эти долгие медленные перемещения в настоящую пытку.

Мы продвигались вдоль северной стороны хребта Бигля, пока не достигли западного конца скального выступа. Примерно 600 метрами далее находилась характерная вершина и я не хотел даже приближаться к ней. Если бы аргентинцы сумели засечь наши радиопередачи, то они неизбежно обстреляли бы хребет, начав с вершины (именно это я бы сделал на их месте). Я хотел укрыться на менее явной позиции.

Мы сбросили «бергены», и я с Ником Аллином отправился на поиски наблюдательного пункта. Мы нашли подходящий плоский участок на краю склона с выступом скалы позади и глубоким ущельем спереди. Скалы позади давали защиту, и я надеялся, что наклонная расщелина в скале на вершине будет достаточной глубокой, чтобы по крайней мере двое из нас заняли позицию, с которой мы могли бы работать. Я подполз к вершине гребня, к выступу скалы, и осторожно выглянул из-за него. Там, внизу, лежала наша конечная цель Порт-Стэнли.

Впервые мы смотрели на то место, ради которого проделали весь этот путь. Я был очень удивлен тем, что увидел. Все уличные фонари были включены, крошечные звездочки нормальности