– Откуда ты родом? – спросила меня старуха, возвращая в день сегодняшний.

– Не знаю. Меня удочерили.

– Ты отсюда, из наших мест, – сказала она, как отрезала. Взяла в руки какой-то длинный шест с нарезками и воткнула его в твердую пыльную землю. – Ты – наша кантримен.

– Ты из нашей семьи, – тут же напомнила мне Крисси, потом повернулась к бабушке: – Я сразу догадалась, что она из наших. Как только увидела ее. Какая-то часть ее точно отсюда.

– Самая важная часть – ее сердце. Душа. – Старуха энергично ударила себя в грудь. Ее глаза цвета спелого ореха светились нескрываемой теплотой. Она снова протянула ко мне руку и пожала мою. Рукопожатие получилось неожиданно очень крепким. – Ты вернулась домой. Потому что твой дом – здесь.

Внезапно глаза у меня затуманились, и я почувствовала, что вот-вот расплачусь. Наверное, Крисси увидела, в каком я состоянии. Потому что немедленно поднялась с земли и помогла встать мне.

– Нам нужно идти, Мими, – обратилась она к бабушке. – Потому что у Сиси назначена еще одна встреча на сегодня.

Я бросила на Крисси признательный взгляд, цепко ухватившись за ее руку, чувствуя, что мне сейчас действительно нужна чья-то поддержка.

– Да, к сожалению, нам пора. Огромное вам спасибо за ваш интересный рассказ.

– О, у меня еще много таких историй. Приходи снова, и я обязательно расскажу их тебе, – пообещала мне старуха.

– Обязательно приду, – заверила я, подумав, какой у нее все же странный акцент. Никогда не слышала подобного произношения. Те немногие английские слова, которые проскальзывали в ее речи, она произносила широко, слегка нараспев, на такой австралийский манер, округляя каждое слово дополнительным согласным звуком в конце, словно стараясь смягчить его таким образом. – До свидания.

– Галия, Келено, – попрощалась она со мной и слегка взмахнула рукой. Крисси снова повела меня через палисадник, больше похожий на гостиную, чем на улицу, к тому месту, где она припарковала свой мопед.

– Хочешь чего-нибудь выпить? – предложила мне Крисси. – Тут за углом есть одно местечко.

– Пожалуй, не откажусь, – тотчас же согласилась я, понятия не имея, о каком таком «местечке» толкует Крисси. Но как бы то ни было, а садиться снова на мопед мне пока категорически не хотелось.

Оказалось, она имела в виду автозаправку, при которой имелся небольшой магазинчик, торгующий всем подряд. Мы купили по бутылке колы и, выйдя на улицу, уселись на лавочке.

– Извини, если бабушка чересчур… утомила тебя.

– Не за что тебе извиняться. Все было в высшей степени интересно. Просто я вдруг почувствовала себя странно, какой-то неприкаянной, что ли… Слушать все эти рассказы о… – я запнулась в поисках подходящего слова, – о культуре, к которой, весьма возможно, принадлежу я сама. А ведь я так мало о ней знала, пока не попала в Австралию.

– Ну что здесь такого страшного? С какой стати тебе было интересоваться всем этим раньше? Тебя удочерили еще грудным младенцем, увезли в Европу… Просто наши старики свято берегут старинные легенды, постоянно пересказывают их, чтобы все мы не забывали свою культуру. Ведь наша история не имеет никаких письменных памятников, она передается из уст в уста, от одного поколения к другому.

– То есть у вас нет ничего, похожего на… Библию или Коран, в которых изложены все древние истории и прописаны правила на все случаи жизни?

– Нет, ничего такого у нас нет. Более того, мы бы наверняка сразу же уничтожили такую книгу, если бы она у нас появилась. Наша история запечатлена исключительно в устных рассказах. А еще – в живописи. Очень много живописных полотен. – Крисси бросила на меня озадаченный взгляд. – Что с тобой, Си? У тебя такой расстроенный вид…

– Ничего… Просто… просто я тут подумала, – выдохнула я, снова ощутив некую мистику во всем происходящем. – Знаешь, пусть это не покажется тебе странным, но я страдаю дислексией… То есть я не могу читать как следует, и это несмотря на то, что отец дал мне самое лучшее образование, какое только можно. Но буквы все равно прыгают у меня перед глазами, как ненормальные. А еще… А еще я – художник.

– Ты – художница? – ошеломленно переспросила у меня Крисси. Наступил ее черед удивляться.

– Да.

– А чего ж ты молчала до сих пор? Это же супер! Особенно если вспомнить, что ты можешь иметь какое-то отношение к Наматжире!

– Ну, я уж точно не представляю собой ничего особенного, Крисси.

– Неправда! Все художники особенные, каждый по-своему. А насчет своей дислексии сильно не переживай. Я, к примеру, тоже лучше воспринимаю на слух или визуально. Видно, это у нас с тобой в генах.

– Наверное. Крисси, я хочу тебя кое о чем спросить.

– Спрашивай… О чем угодно.

– Знаю, мой вопрос может показаться тебе идиотским. Но я хочу знать, существуют ли… какие-то предрассудки здесь, в Австралии, по отношению к аборигенам?

Крисси развернулась ко мне своим хорошеньким личиком и медленно кивнула.

– Еще как существуют, подруга. Однако этот разговор слишком серьезный, чтобы начинать его за бутылкой колы, сидя на лавочке. Правда, если ты поговоришь с каким-нибудь белым, то он с ходу заявит тебе, что никакого предвзятого отношения к туземцам здесь нет и в помине. Еще бы! Они ведь не истребляют нас тысячами, как в былые времена. Не отнимают наши земли. Они успели отобрать их у нас двести лет тому назад и до сих пор не вернули большую часть этих земель своим законным хозяевам. Ежегодно в январе белые отмечают так называемый День Австралии. Это когда британские корабли пристали к нашим берегам и англичане объявили эту территорию своей. Для нас же их праздник – это День порабощения, ибо именно с того самого дня и начался геноцид нашего народа. Наши племена обитали на этих землях более пятидесяти тысяч лет, но чужеземцы постарались на славу, чтобы уничтожить нас и разрушить наш уклад жизни. Впрочем, – Крисси слегка пожала плечами, – все это дела уже давно минувших дней. Остальное я расскажу тебе как-нибудь в другой раз.

– Ладно! – согласилась я. Честно, мне очень хотелось спросить у Крисси, что означает слово «геноцид». Явно что-то плохое. Но спрашивать я не стала.

– Тебя все услышанное сильно расстроило? – спросила она у меня после короткой паузы. – То, что ты как бы из наших… Во всяком случае, хотя бы частично.

– Нет. Я всегда понимала, что я не такая, как другие. Знаешь, такое вечное чувство, что ты везде чужой.

– Я очень даже понимаю тебя. – Крисси положила свою теплую ладонь на мою руку. – Ну что? Поехали. Я отвезу тебя в гостиницу.

Крисси высадила меня у входа и велела звонить, если мне что понадобится. А я поднялась к себе в номер и рухнула без сил на кровать. Впервые в жизни, во всяком случае впервые на моей памяти, я заснула мгновенно.

Проснувшись и слегка приоткрыв один глаз, я глянула на свой мобильник, чтобы узнать, который час. Девятый. Получается, я проспала добрых три часа. Наверное, обилие информации, которая неудержимым потоком вливалась в меня за минувшие два дня, подействовало лучше всякой снотворной таблетки. Мой мозг, видно, сам посчитал, что не справляется с такими нагрузками, и поспособствовал тому, чтобы я отключилась. А может быть… почему бы и нет? В душе у меня появилось какое-то облегчение, там, в самых дальних уголках ее, от сознания того, что я рискнула, приехала сюда и не прогадала, ибо начинаю наконец обретать свои истинные корни.