Дерек молча смотрел, как он разливает вино. Отслеживал его движения, ловил малейший взгляд. «Всё напрасно, — подумал Лукас, — Ледоруб его раздери. Он знает меня как облупленного. Он всех знает как облупленных, именно потому сейчас он — магистр патрицианцев, а я занимаюсь бес знает чем».

— Ладно, ты выиграл, — сказал Дерек, и Лукасу стоило некоторых усилий не выдать своего удивления. — Я всё время забываю, что ты не из тех, на кого можно легко надавить. Привычка, знаешь ли, — он усмехнулся и продолжал: — Так что давай я просто расскажу тебе, в чём суть дела. А там уж ты решай, достаточно ли тебе интересна твоя игрушка, чтобы платить за неё такую цену.

Что ж, это была по крайней мере иллюзия честности. Не факт, что предпочтительнее, чем откровенное враньё, но сейчас для Лукаса это было лучшей из альтернатив.

— Валяй, — сказал он. — Только, Единого ради, не говори больше, чем я должен знать. Вот уж чего мне не надо, так это лишних псов по следу.

— Как скажешь, — согласился Дерек. — Ты можешь мне не верить, но всё действительно пошло не так, как задумывалось. Герцогиня не должна была пасть так скоро. Напротив, должна была победить.

— И что дальше? Она женщина. В жизни не поверю, что патрицианцы всерьёз вздумали усадить её на трон.

— Нет, конечно. Трон предназначен для графа Алектио.

— Вот как, — лениво протянул Лукас. — Даже не буду спрашивать, чем он заслужил. Или на то воля Единого, а вы, как её исполнители, лишь следуете его повелениям?

— В данном случае это не важно, — спокойно ответил Дерек. — Могу лишь сказать тебе, что из двух зол выбирают меньшее. То, что Артена прозвали Попрошайкой, отнюдь не работа сторонников Артеньи. Страна нищает, Лукас, из года в год. Дальше так не может продолжаться.

— Мне казалось, орден от этого только выигрывает. У вас же вся страна в должниках.

— Выигрывает. Но не в том случае, если один из этих должников вот-вот пустит по миру всех остальных.

— Положим. Король Фредрик вместо короля Артена. При чём тут герцогиня?

— Ни Совет Общин, ни бароны никогда не признают узурпатора. Прецеденты, впрочем, имеются — Артен Седой, например, но у него перед Артеньей было важное преимущество.

— Он не был женщиной.

— Именно. Как ты верно сказал, на престоле ей не место. К тому же она язычница, это лишает её симпатий даже самых радикально настроенных из нас, кто, возможно, в других условиях согласился бы видеть на троне женщину.

— Язычница? — Лукас позволил себе выразить лёгкое удивление.

— Это не афишируется. Но дело не только в том, что она не особо почитает Единого. Языческое верование, знаешь ли, налагает особый отпечаток на мышление. В частности, Артенья и её окружение убеждены, что Хандл-Тер — не рука, а кулак. И что длани надлежит накрывать и брать, а не протягиваться за милостыней.

— А что, резонно, — заметил Лукас. — Может, из неё и впрямь вышел бы неплохой правитель.

— Не сейчас. Возможно, через десять-двадцать лет. Страна почти разорена. Ты сам взгляни, как сейчас побираются те, кто роскошествовал лет пятнадцать назад. У нас нет средств на завоевательные войны, мы еле сдерживаем варваров в северном море. Артенья доблестна, у неё немыслимые амбиции, но женская голова. Во всех смыслах этого слова.

— Понятно, вы решили, что Фредрик Торгаш сейчас стране нужнее, чем Артенья Завоевательница. Дальше?

— А дальше осталось сместить Артена, но это нельзя сделать явно. Бунт, поднятый против законного монарха — это бунт против самого Единого. И тот, кто его поднял, никогда не получит одобрения ни Общин, ни баронов, ни ордена, разумеется.

— Старые пердуны, — поморщился Лукас, но Дерек не улыбнулся.

— Без одобрения обоих Советов коронация невозможна. Ни у Артеньи, ни у Алектио нет достаточно сильной армии, чтобы оккупировать большую часть страны и совершить фактический переворот. Всё последствия междоусобиц: север сам по себе, восток тоже, а юго-западные вассалы Артена постоянно грызутся между собой. Объединить их, увы, сейчас некому.

— Меньшее из двух зол, — задумчиво повторил Лукас. — Так вы решили использовать Артенью как промежуточного короля? Она свергнет Артена, как узурпатор будет отвергнута Советами и проклята орденом, а потом его высочество Фредрик отомстит за кузена и свергнет зарвавшуюся бабу? И будет принят что народом, что баронами как избавитель… да, разумно.

— Так должно было быть. Но Артен неожиданно проявил больше ума, чем от него ожидали, и обратился за помощью к Алектио в борьбе против герцогини. Этого никто не ждал, потому что граф в последние годы старательно распускал слухи о том, что нищенствует похлеще короля.

— Никогда не надо недооценивать своих врагов, — пожал плечами Лукас.

— Спасибо, что сказал, это очень ценный совет, — сухо ответил Дерек. — Как ты и просил, я не вдаюсь сейчас в подробности. Суть в том, что Фредрику пришлось вступить в войну — он не мог отказать королю. И притворяться дальше нищим тоже не мог. Как результат — разгром Артеньи. Граф в этих условиях не мог даже схитрить и придержать свои войска — поражение Артена теперь было бы и его поражением.

— И снова пришлось выбирать меньшее из двух зол.

— На время. Теперь Артенья в бегах, Алектио выжидает. В нынешних условиях единственная для него возможность сесть на трон — это смерть короля. Герцогиня не сможет претендовать даже на регентство, что было бы возможно, не подними она бунт. Но устранить Артена сейчас нельзя. Во-первых, Артенья ещё достаточно сильна, чтобы пойти на прямой марш-бросок и захватить столицу. По правде говоря, думается мне, именно это она и сделает весной, как только сойдёт снег и стремительный переход станет возможен. И тогда выбить её станет непросто — армия Фредрика ослаблена осенней кампанией. Во-вторых, и это главное, смерть короля сейчас будет выглядеть слишком подозрительно. Это может насторожить Совет Общин, а учитывая, что всё затевалось ради их успокоения…

— А не разогнать ли вам их?

— Кого? — опешил Дерек.

— Совет Общин. В конце концов, что за ерунда — кучка баронов и купчишек указывает королю и ордену, когда им на горшок ходить.

Какое-то время Дерек просто смотрел на него, будто не веря, потом покачал головой.

— Вот потому, Лукас, ты и не стал патрицианцем.

— И не особо жаждал.

— Я помню. Общины нужны ордену, а орден нужен Общинам, и в тот день, когда это изменится, должно быть, на престоле воссядет женщина и язычница.

Лукас усмехнулся, хотя на деле прекрасно понимал, о чём говорит Дерек. Совет Общин возник несколько столетий назад в результате Стодневного Хаоса — под этим именем в историю Хандл-Тера вошёл грандиозный бунт, поднятый простонародьем из-за самодурства тогдашнего короля. Королевская семья была убита, Таймена подверглась ужасающим погромам, погибли тысячи людей, дошло даже до разграбления и осквернения храмов. Сто дней народ бушевал, разорял богатые кварталы и даже штурмовал королевский замок. Группа владетельных рыцарей во главе с патрицианцами попыталась подавить бунт, им противостояли выходцы из простонародья. Наконец они смогли договориться и создали два совета — Совет Общин и Совет баронов. Всё это происходило во время жатвы, которая не была проведена как следует, и зимой разразился страшный голод. Весной нового короля усадили на престол, но теперь он не мог принимать важных решений без согласия обоих Советов. Собственно, поэтому-то Мессера и её мятеж так возмутили и тех, и других. Именно оба Совета сохраняли подобие стабильности в стране, постоянно раздираемой междоусобицами. Конечно же, при участии патрицианцев, имеющих представителей или марионеток в обоих Советах.