Позже оказалось, что никакой. Среди ночи меня осенило, и я вдруг подскочил как ужаленный, с вытаращенными глазами и бьющимся сердцем. Нашарил выключатель лампы и уставился в стену, глядя, как перед глазами вертятся какие-то огненные колеса.

В тот день, еще не дойдя до полянки, мы почувствовали, что там что-то не так. Звуки, вскрики, невнятная возня — все было скомкано и перепутано, смешано в неразборчивую массу, из которой вырывались сдавленные возгласы и приглушенные угрозы. «Ложись», — шепнул Питер, и мы быстро растянулись на земле. Корни и сломанные ветки скребли по одежде, ноги в рейтузах горели будто обваренные кипятком. Стояла жара, воздух был густым и неподвижным, между ветвями сквозила ослепительная синева неба. Мы медленно позли вперед: вкус пыли на языке, вспышки солнца, громкий хор насекомых, звеневших в ушах как визг бензопилы; пчелы, тучей вившиеся над дикой ежевикой, струйки пота на спине… Краем глаза я видел локоть Питера, с кошачьей ловкостью передвигавшегося в траве; среди дымчатых метелок злаков блестели глаза Джеми.

На полянке было много людей. Металлика держал Сандру за руки, вдавив в землю; Темные Очки вцепился ей в ноги. Антракс был сверху. Ее юбка задралась, в колготках зияли дыры. Плечо Антракса ходило ходуном, за ним виднелся широко открытый рот Сандры, залепленный прядями рыжих волос. Она издавала странные звуки, словно хотела закричать, но ей не хватало воздуха. Металлика ударил ее, и она затихла.

Мы уже мчались назад, не думая о том, что нас увидят, не слыша доносившихся сзади криков: «Вот черт!», «Смываемся!» — пока не очутились среди леса. На следующий день я и Джеми встретили Сандру у магазина. Она была в просторном джемпере, под глазами залегли черные круги. Не сомневаюсь, что она нас заметила, но мы прошли, не глядя друг на друга.

Ночью я взял телефон и набрал номер Кэсси.

— С тобой все в порядке? — спросила она сиплым со сна голосом.

— Да. Есть новость, Кэсси.

Она зевнула.

— Господи… Надеюсь, она того стоит. Который час?

— Не знаю. Слушай. В то лето Питер, Джеми и я видели, как Джонатан Девлин и его друзья насиловали девушку.

Наступила пауза. Потом Кэсси спросила чуть бодрее:

— Ты уверен? Может, ты неправильно истолковал…

— Точно. Она пыталась кричать, и один из них ударил ее. Они крепко ее держали.

— Они вас заметили?

— Да… да. Мы побежали, а они орали нам вслед.

— Вот черт. — Я почувствовал, что до Кэсси начинает доходить: изнасилованная девочка, насильник в семье, два пропавших свидетеля. Рукой подать до ордера на арест. — Вот черт… Хорошая работа, Райан. Ты знаешь имя девочки?

— Сандра.

— Та, про которую ты говорил раньше? Завтра же начнем ее искать.

— Слушай, Кэсси, а если все получится, то как мы объясним, откуда взяли информацию?

— Роб, не волнуйся, ладно? Если найдем Сандру, другие свидетели нам не понадобятся. В крайнем случае прижмем Девлина, выложим детали и будем на него давить, пока не признается…

Ее уверенность меня почти обезоружила. Я сглотнул, чтобы смочить пересохшее горло.

— Какой срок давности за изнасилование? Мы сможем его за это посадить, если не обнаружим улик по другому делу?

— Не помню. Завтра все выясним. Ты сможешь заснуть, или шалят нервы?

— Шалят. — Внутри у меня все зудело, точно в кровь впрыснули сироп. — Давай поговорим?

— Конечно.

Я услышал, как зашуршало одеяло, пока Кэсси поудобнее устраивалась в кровати. Нашарив бутылку водки, я сунул под ухо трубку и наполнил стакан.

Кэсси рассказала мне, как в девять лет убедила местных детишек, что на холмах рядом с деревней живет волшебный волк.

— Я объяснила, что нашла у себя дома под половицей письмо, где говорилось, что он живет тут уже четыреста лет и вокруг его шеи обмотана карта, по которой можно найти клад. Потом собрала отряд из детей, и мы каждые выходные отправлялись на поиски волка. А затем с визгом мчались домой, завидев какую-нибудь собаку, прыгали в речку и веселились…

Я вытянулся на кровати и глотнул водки. Успокаивающий голос Кэсси вытягивал из меня адреналин, я почувствовал усталость и тепло, как мальчишка, весь день пробегавший на улице.

— И это была не немецкая овчарка, а совсем другая порода, огромная, дикая…

На следующее утро мы начали искать Сандру или Александру Что-то-там-такое, которая в 1984 году жила рядом с Нокнари. Я позвонил в Бюро переписи и услышал безразличный женский голос, который прогнусавил, что не может давать информацию без санкции судьи. Когда я заговорил о том, что речь идет об убийстве ребенка, она просто перевела звонок (в трубке заиграло что-то вроде «Маленькой ночной серенады» Моцарта, набранной одним пальцем на игровой приставке) на другую линию.

Сидевшая напротив Кэсси пыталась раздобыть список избирателей по юго-восточному округу Дублина за 1988 год. Я подсчитал, что к тому времени Сандра была достаточно взрослой для голосования, но еще не настолько, чтобы уехать из дому. Приторный голосок в трубке повторял, что ее звонок очень важен и на него ответят в порядке очереди. Кэсси нервничала и меняла позу: закидывала ногу на ногу, наваливалась на стол, крутилась на вращающемся стуле, запутываясь в телефонном проводе. От недосыпания у меня резало глаза, я обливался липким потом — центральное отопление работало вовсю, хотя день был теплый, — и с трудом сдерживался, чтобы не закричать.

— Да пошли они! — завопил я наконец, швырнув трубку на рычаг. «Ночная серенада» крепко засела у меня в мозгах. — Бесполезно.

— Ваше раздражение очень важно для нас, — промурлыкала Кэсси, откинув голову на подголовник и глядя на меня сверху вниз, — и будет рассмотрено в порядке очереди. Спасибо, что находились на связи.

— Даже если эти кретины нам что-нибудь дадут, то никак не диск или базу данных. Они принесут нам пять миллионов коробок, битком набитых бумагой, и нам придется проверять каждую фамилию. На это уйдет несколько недель.

— К тому же она могла переехать, выйти замуж, эмигрировать или умереть. У тебя есть идея получше?

Меня осенило.

— Есть! — воскликнул я, схватив пальто. — Идем.

— Эй, куда ты собрался?

Я на ходу развернул Кэсси лицом к двери.

— Мы идем на встречу с миссис Памелой Фицджералд. Скажи, кто самый гениальный человек на свете?

— Я всегда думала, что Леонард Бернстайн, — призналась Кэсси, с удовольствием бросив трубку и вскочив со стула. — Но могу рассмотреть твою кандидатуру.

Мы зашли в «Лори» и купили миссис Фицджералд коробку песочного печенья — легкая компенсация за ненайденный кошелек. И зря: печенье спровоцировало соревнование в щедрости. В ответ она достала из холодильника замороженные пончики, разогрела в микроволновке, полила маслом и подала вместе с малиновым джемом — а я смотрел на все это, лихорадочно потирая колено, пока хмурый взгляд Кэсси не заставил меня остановиться. Я знал, что теперь нам придется это съесть, если мы не хотим, чтобы фаза угощения растянулась на несколько часов.