Тайрус не упускал случая упомянуть имена убитых врагов императора в присутствии их горюющих родственников. То и дело подбрасывал все новые доказательства банкротства короны и особенно старался в присутствии известных придворных сплетников. Аккурат в день эпохальной битвы императорской мантикоры с мутантом-чемпионом сенатора Фордайса он устроил вечеринку, на которую были приглашены все, кто ненавидел звериные бои.

– Сидония кое-чему меня научила, – доверительно вещал он своим гостям, сжимая мою руку. – А именно – что подобные кровавые развлечения не к лицу цивилизованным людям. Верно, любимая? – и, с улыбкой склонившись ко мне, проводил пальцем по моей шее.

Эта последняя затея была довольно опасна, поскольку против жестокого спорта выступали люди вполне определенных политических взглядов. Тем не менее вечеринка имела большой успех. Но императору вряд ли понравилось, что многие не захотели присутствовать при триумфе его мантикоры. На предательство, впрочем, все это не тянуло. Официально наказывать Тайруса было не за что.

На семейном обеде, куда Тайрус опять меня пригласил, император был подозрительно молчалив. Развалившись в кресле, он, скривив рот, молча ожидал, пока родственники перепробуют его еду. Лишь когда пришла очередь Тайруса, глаза его вспыхнули, совсем как в прошлый раз при взгляде на грандессу Цинию.

– Попробуй с другого края, – приказал он племяннику после того, как тот отрезал ломтик кабанятины.

Тайрус подчинился. Он уже собирался передать блюдо дядюшке, когда Рандевальд сказал:

– А теперь переверни и попробуй снизу.

– Тебе же самому ничего не останется. – Циния переводила ястребиный взгляд с сына на внука.

– Делай, как я сказал. – Император не сводил глаз с Тайруса.

– Разумеется, ваше величество, – Тайрус отрезал приличный кусок мяса и сунул в рот, демонстративно наслаждаясь вкусом. – Просто объедение! Вам, дядюшка, определенно достаются лучшие куски.

– Немедленно отдай мне блюдо! – рявкнул разозленный Рандевальд. – Негодяй, ты сожрал чуть ли не половину! – сокрушенно заметил он, обозревая остатки яства.

– Простите, ваше величество, но вы ведь сами приказали мне хорошенько распробовать мясцо, – с невинным видом произнес Тайрус.

– Просто у меня сегодня нет аппетита, – прорычал Рандевальд, жадно глотая остатки.

Следующие полчаса он прямо-таки излучал злобное раздражение. Тайрус же как ни в чем не бывало болтал с бабушкой. Казалось, его подчеркнуто хорошее настроение еще больше омрачает императора.

После ужина мы с ним отправились на мою виллу.

– Смотри! – Тайрус указал рукой на небо. – Солнца исчезли.

Я подняла голову. Действительно, над куполом не было видно ни одного из шести солнц, что случалось чрезвычайно редко.

– Наслаждайся, пока можешь, – сказал Тайрус. – Когда они окажутся в непосредственной близости друг от друга, император объявит Большие Гонки. А в последний раз он проигрался в пух и прах.

– Как это?

– Поставил кучу денег на одного-единственного пилота, – усмехнулся Тайрус. – На первом же этапе гонки его корабль подрезали, и он попал в аварию. Оба пилота выбыли из соревнования, а Рандевальд все потерял. – Улыбка принца потухла. – Он был вне себя от ярости. Приказал казнить и пилотов, и их семьи, а заодно и корабельные команды.

Повисло мрачное молчание. Я вспомнила, как император приказал Сафьянке освежевать саму себя, и мне сделалось тошно.

– Он начинает что-то подозревать на твой счет, – сказала я Тайрусу.

– Знаю, – спокойно ответил он. – Я все чаще вижу его в компании Дивинии и Сэливара, хотя состояние последних день ото дня ухудшается. Надеется, что я занервничаю, увидев, кто у него сейчас в фаворе. Вернее всего, скоро мне останется рассчитывать только на тебя.

– Я всегда начеку, Тайрус.

Личной заинтересованности у меня теперь было хоть отбавляй. Только он один мог гарантировать, что Сидония получит назад свой титул после его восхождения на престол. У нее был друг во власти. Ну, и… Мне самой хотелось, чтобы он победил.

С другой стороны, меня тревожило то, что его судьба до сих пор так много для меня значит. Дония вернулась, и я должна была думать только о ней. Вот только ночью, когда она засыпала, все мои мысли были о Тайрусе. Я о нем беспокоилась. Слишком сильно…

– В последнее время твое настроение заметно улучшилось. – Он пристально посмотрел мне в лицо.

– Не знала, что оно у меня ухудшалось.

Он вздохнул и остановился, повернувшись ко мне.

– Немезида. – Его голос сделался низким и твердым. – На корабле между нами было не все так гладко, но я хочу, чтобы ты знала… – Он легко, словно я была из тончайшего фарфора, дотронулся до моего лица. – Я не хотел разрушать твой покой. Прости.

Мне сделалось тоскливо. Ужасно не хотелось вспоминать о том, что было между нами на корабле. Если бы можно было стереть эти воспоминания, я бы так и сделала. Однако против собственной воли я видела, как мало расстояние между нами и как близки его губы. Очень близки… Почему мне не удавалось избавиться от странных желаний, которые он во мне разбудил?

– То, что случилось на корабле, – нервно ответила я, – не имеет никакого значения.

Тайрус был приговорен к казни. Естественно, что он был благодарен мне за спасение. Наверняка принц давно уже переосмыслил свои чувства после того, как я его отвергла, и увидел все их безумие.

– Никакого, – бесстрастно согласился он.

– Вот и хорошо. Что будем делать дальше?

– Дальше? – Он приподнял бровь. – Я продолжаю в том же духе: словечко там, гримаса – сям, ничего такого, за что можно было бы потащить меня на плаху, но вполне достаточно, чтобы спровоцировать моего дядюшку, самому представ в выгодном свете. Короче говоря, показал лучшую мою сторону, открытую грандессой фон Эмпиреан. – Тайрус натянуто улыбнулся. – Сейчас главное наше препятствие – это моя бабка.

– Почему?

– Она – ядовитая гадина. Может нашептать моему дяде что угодно. Посоветовать, например, быть предельно осторожным. Или распространить обо мне какой-то слух. Я так и не понял, как нейтрализовать ее влияние.

– Ну, что-нибудь обязательно придумаешь.

– Остается надеяться, что твоя вера в меня небезосновательна, – усмехнулся он.

На какое-то мгновенье мне показалось, что он хочет добавить еще что-то. Однако Тайрус лишь пожал плечами, отступил на шаг и официальным тоном произнес:

– Спокойной ночи, Немезида.

Каждый раз, покидая Сидонию, я боялась, что она исчезнет. Просто растает в тумане, словно бесплотная тень. Однако до сих пор мои кошмары оставались кошмарами. Возвращаясь на виллу, я всегда находила ее на месте, и тревога отпускала. Она оставалась живой, не превратившись в призрак или иллюзию. Сама Сидония как будто не возражала против своего затворничества, отчасти из страха, отчасти – из-за того, что была интровертом. Я попросила у Тайруса пару-тройку книг о древней Земле из его александрийской библиотеки. Наутро челядь доставила мне, судя по всему, несколько книжных полок.