– В отличие от жителей востока, нам не нужны (еще одно непонятное слово), – проговорил он. – Мужчин надо убить, а женщину оставить. Она сильная, здоровая, и ее утроба пригодится племени!

Харальд вдруг осознал, что собеседники говорят на языке, о котором он до сегодняшнего утра не знал, и ему стало страшно. Вспомнились слова, сказанные Ксайном: «И любой язык будет тебе как родной…»

– Ты правильно говоришь, Мид. – Старик смежил веки, словно от усталости, но тут же поднял их, обнажив полный непонятного гнева взгляд. – Женщину мы оставим, и она родит много сильных охотников. Но мужчин мы не просто убьем, нет, – тут он усмехнулся, а Харальд вздрогнул, представив, какие пытки придумает свихнувшийся от старости вождь. – Мы принесем их в жертву нашим богам! Мы совсем недавно узнали о них, и человеческий дар с нашей стороны укрепит расположение божеств!

– Ты, как всегда, решил мудро. – Мид склонил голову и отступил на шаг.

Со всех сторон донеслись одобрительные выкрики.

– Эй, погодите-ка! – воскликнул Харальд, ощутив в себе сильнейшее нежелание умирать. – Вы что, убить нас собрались?! Это как-то негостеприимно!

Болотные жители повскакали с мест, на грязных лицах появилось изумление. Мид нахмурился, опустив ладонь на рукоять меча, лишь правитель племени остался неподвижен. Разве что глаза его расширились.

– Ты знаешь наш язык? – проговорил он после паузы. – Откуда?

Харальд замялся, не зная, что ответить, но ответа от него, похоже, и не ждали.

– Никто, кроме рожденных на болотах, не может знать этого наречия! – Длань старца поднялась в обвиняющем жесте. – Разве что колдун, использующий богомерзкие заклинания!

По помещению прошел ропот, во взглядах, обращенных на него, Харальд читал отвращение, а в некоторых – ненависть.

– Долго проклятые колдуны пили кровь из нашего народа! – почти прошипел вождь. – И только обращение к силе богов помогло нам отстоять свободу! Ты сам раскрыл себя, и колдун – лучшая жертва!

Харальд понял, что они обречены.

– А женщина? – крикнул кто-то. – Вдруг она тоже колдунья?

– Нет, – покачал головой пятнистый старикан. – Женщины не могут пользоваться магией.

– Отведите их к месту жертвы, – приказал он. – Мид, проследи.

Харальд дернулся, пытаясь освободиться от пут, но сильные руки ухватили за плечи. Двигаться стало невозможно, перед глазами мелькнули грязные доски пола, затем ступени, уходящие вниз, в мокрую тьму.

Зашипели, вступив в схватку с дождем, факелы. Колышущийся круг света лег на землю, выхватывая по сторонам мокрую почву, торчащие из нее сваи, похожие на ноги исполинских пауков.

Пленников тащили куда-то за пределы деревни. Вскоре под ногами захлюпало, появились характерные для болота кочки. Толстые жабы, блаженствовавшие под дождем, попав в свет факелов, отпрыгивали прочь с недовольным кваканьем.

Чужаков несли в глубь трясины.

Харальд даже подумал, что их утопят прямо сейчас, бросив связанными в вонючую жижу, но из мрака появились вкопанные в землю бревна. Часть из них, пониже, полукругом охватывала остальные, на которых висели обрывки веревок.

Мид, что все это время шел впереди, развернулся к пленникам. Повинуясь его командам, чужакам развязали руки, а затем вновь связали, но вокруг толстенных столбов.

Пока их привязывали, свет попал на столбы поменьше, и Харальд разглядел, что на них грубо вырезаны лица. Деталей видно не было, удалось различить лишь, что среди них есть и мужские и женские.

– Вот и все, – сказал Мид, появляясь перед Харальдом. – Тут вы будете ждать утра, а там, при свете дня, вас принесут в жертву. Не опасайтесь излишней жестокости! Мы перережем вам горло, и кровь вашу вкусят боги…

Он был по-своему красив, сильнейший из воинов болотного племени. Высокий, в отличие от низкорослых соплеменников, и меч свой добыл в бою – вон как гордится. В темных глазах его не было злости, и Харальд отважился спросить:

– Кому именно из богов нас отдадут?

Заслышав голос колдуна, мужчины, держащие факелы, шарахнулись в стороны, но воин с железным мечом остался недвижим.

– Это решит глава нашего племени, – спокойно ответил он. – Выбор, как видишь, велик. Можно отдать вас Беспощадному Богу, – он повернулся и показал на крайнее справа лицо, усатое, искаженное преувеличенной яростью, – покровителю воинов. Или же Благой Богине… – Полная женщина мягко улыбалась со своего столба, и Харальд содрогнулся, представив, как это милое личико вскоре будет перемазано кровью. Его кровью.

Мид тем временем продолжал рассказ:

– Но я бы лично подарил вас Больному Богу. – Харальд вздрогнул, краем глаза заметил, как напрягся в путах его сын. – А то в последние месяцы многие умерли от грудной лихорадки.

Больного Бога представлял бородатый лик, плешивый и одноглазый, совсем непохожий на статую, которую Харальд видел в бабильском храме. Но в глазах Младшего, обращенных на неказистое изображение, стоял настоящий ужас.

– Но выбор сделает глава племени. – Мид пожал плечами. – Утром, с восходом солнца. Связаны вы крепко, столбы вбиты в твердый грунт, так что вырваться не пытайтесь. Заклинания перед лицом богов не подействуют, но даже если вы и сумеете освободиться, то далеко от деревни не уйдете. Сгинете в ближайшей топи.

Он махнул рукой, и болотные люди потянулись за ним. Стихло чавканье и хлюпанье, пропал свет, и пришельцы из другого мира остались вдвоем, в холодной и сырой темноте, из которой на них глядели жестокие боги.

Очнувшись, Йофрид почувствовала, что лежит на чем-то мягком. Под головой, судя по ощущениям, подушка, а воздух непривычно теплый, без надоевшего за время путешествия запаха дыма. Зато сильно и неприятно пахло рыбой.

Вокруг было тихо, не слышалось ни голосов, ни движения. По-прежнему болел затылок, и эта боль напомнила о том, как она сюда попала. Йофрид вспомнила, как стремительнее прыгающих лягушек выскочили из засады воины, безнадежный бой, то, как ее положили на носилки.

Теперь она, судя по всему, в деревне болотных жителей. Вот только почему ее руки и ноги не связаны? И где ее спутники?

Попытку открыть глаза сопроводила очередная вспышка боли. В голову словно вонзили раскаленный гвоздь.

Йофрид не сразу осознала, что прямо над ней нависает дощатый потолок, черный от копоти. От него начиналась стена, сложенная из мощных бревен. Повернув голову, она окинула взглядом большую комнату, просторную и довольно пустую. Стол, несколько лавок, в углу – небольшая печь, от которой идет тепло. За окнами – полная темень и шорох дождя, а от водруженной на стол лучины льется свет. Очередной уголек отвалился от нее и с шипением утонул в подставленной миске с водой.

Двигаться было трудно, но необходимо, и Йофрид заставила себя встать. Руки и ноги болели так, словно она отшагала сотню верст без отдыха, а тело казалось тяжелым, будто его набили сырым песком. Неудивительно: еще не отошла от перехода через Дверь, а тут тебе изнурительная дорога, а затем бой и плен.