- Я отрекаюсь от всего, что мне положено. Не хочу даже носить его фамилию. – из моей груди вырывается свистящее шипение. – Сегодня же забираю Вику и Мустафу и уезжаю подальше от этого кровожадного упыря – папочки.

- Ахмед, не горячись. – Амир пытается меня успокоить, кладёт руку на плечо, заставляя остановиться. – Я говорил с ним сегодня, и он обещал, что больше не будет вмешаться в Ваш любовный треугольник. Он слово дал. Ты знаешь, он всегда держал свое слово!

- Ключевое слово – держал. – отталкиваю его, и, чтобы выпустить пар, обрушаю весь свой гнев на ни в чем не виноватую стену. Наношу удар за ударом, сбиваю кулаки в кровь. – Вместо того, чтобы не мешать, он накачал меня наркотой и подарил Джанне, не удивлюсь, если при этом еще член ленточкой перевязал. А пока я был в отключке он убрал Амина. Кто следующий? Мой сын?

Амир ничего не отвечает, лишь зыркает недовольно.

- Пойдём, поговорим с ним, но прошу тебя, держи себя в руках.

Мы вваливаемся в спальню отца без приглашения, расталкивая его охрану, дежурившую у покоев. В последний раз мы так делали в глубоком детстве, когда нам не спалось и хотелось играть.

Мрак давил на глаза, ни одного лучика света ни проскальзывало в покои отца.

- Папочка, просыпайся, пожалуйста, твои сынишки пришли, хочется услышать новую порцию сказок Магомеда Аль-Мактума. – выкрикиваю я, подходя к его кровати. Отец крепко спит под одеялом, это чудовище ничего не беспокоит, совесть не мучает. Он даже звука не издаёт.

- Ахмед! – осуждающе восклицает Амир и оттаскивает меня от кровати, после чего слегка трясёт отца. – Отец, но поговорить нужно. Просыпайся.

Мы с Амиром вздрагиваем одновременно, предчувствуя неладное, когда отец не реагирует на наши слова. Замираем на несколько секунд, страшась, что наши опасения подтвердятся. Брат откидывает одеяло.

Не ожидал, что мне будет так больно. Как будто лезвием полоснули. Жуткая боль пронзила насквозь.

Он мирно лежал на своей кровати. Смиренно спал вечным сном. Тонкая струйка из носа засохла на его лице.

Амир отшатнулся и осел на пол, проводя руками по голове. Отрицательно покачав головой, брат издал истеричный смешок. Я же не мог оторвать глаз от бледного тела. Мы пребывали в шоке.

- Король умер! Да здравствует король! – тихо говорю я, поворачиваясь к ошалевшему брату.

+++

Тяжелая магнетическая аура Ахмеда давила не только психологически, но и физически. То, как сильно он был напряжен, я чувствовала каждой клеточкой своего тела. Каждый переносит горе по своему. Аль-Мактум превратился в восковую фигуру с бледным лицом и холодным сердцем.

Он успел выпить за пару минут бутылку виски, осушив ее за пару глотков. В неестественной позе замерев на своём массивном стуле, он с ничего не выражающим выражением лица рассматривал стакан с янтарной жидкостью, в которой несколько минут назад закинул окурок из-под сигареты.

От сжирающего изнутри беспокойства я искусала до крови губы, превратив их кожаные лохмотья. Мне было больно смотреть на него в таком состоянии. Жжение в груди только нарастало. Казалось, что я была в нескольких секундах от сердечного приступа.

- В нашей семье никогда не используются такие слова как «любовь» или «я тебя люблю». – голос Аль-Мактума был мертвым. В глазах затух адский огонь. – Наверное, когда Мама умерла отец очерствел, забыл каково это – любить. Он и растил нас, не скажу, что в спартанских условиях, но без тепла, сочувствия, нежности… Мы с Амиром были каждый сам по себе. Он только наставлял нас, что должен делать настоящий Эмир, как он должен говорить, какой груз ответственности на нас, скольким нам придётся пожертвовать ради Эмирата. Я думал, что ненавижу его из-за этого. А когда увидел… понял – как сильно люблю.

- Не могу сказать, что у нас были с твоим отцом тёплые или хорошие отношения, но он был твоим отцом. И мне искренне жаль и больно, что он умер. Он давно болел и … - мне хотелось как-то его успокоить и поддержать. Но какие слова могут утешить в таком случае? Только время может заглушить боль. – Ахмед, не знаю, что сказать. Просто, если что-то нужно… я готова…

Он хватает меня за талию и усаживает к себе на колени. Стискивающий как обезумевший. Обхватываю его голову дрожащими руками, вплетая тонкие пальцы в жесткие, чёрные волосы.

Ахмед задирает моё платье, оголяя тело. Мужчина напоминает маньяка, запертого многие годы в тюрьме, и дорвавшегося до женского тела после долгого воздержания. Он напоминает дикое животное. Нетерпеливо разрывает трусики, заставляя меня поражено охнуть.

- Хочу тебя. – шепчет он, и я понимаю, что ему нужно успокоиться, отвлечься. Повинуюсь его желанию и помогаю расстегнуть брюки и приспустить боксеры, чтобы освободить член. Накрываю его рукой и ласково провожу большим пальцем по головке, растирая прозрачную капельку. – Не бросай меня больше, Малышка. Только не ты.

- Звучит как признание. – еле слышно шепчу я, слова из меня вырывается быстро. Ляпнув такую чушь, прикусываю язык, надеясь, что Аль-Мактум меня не услышал. Стараясь его отвлечь, сажусь на толстый орган, стремительно проникающий в меня. Из груди вырывается хриплый стон, грубое вторжение приносит саднящую боль. Член проникает так глубоко, что его пульсацию я чувствую даже в горле. Становится даже трудно дышать. Приподнимаюсь, чтобы стало легче, но Аль-Мактум притягивает меня обратно, вновь насаживая меня как шашлык на шампур.

- Это и есть признание… - говорит Ахмед, припадая губами к моему животу, внутри которого порхают и без его слов бабочки. – Я люблю тебя.

Бабочки взрываются, образуя фейерверк эмоций и чувств. Голова идёт кругом от эмоций. По телу разливается волна искрящего тепла от корней волос до кончиков пальцев. Я почувствовала как острый оргазм, чувственный как никогда прежде, пронизывает всю меня, подбрасывая и заставляя расплакаться. Даже в самом своём ярком сне не могла представить такое.

- Я тоже люблю тебя. – не знаю, сказала ли я это вслух или слова просто пронеслись в моей голове. Было трудно контролировать себя, потому что рёбра сдавливали легкие, а сердце, как загнанный в угол заяц, скакало на бешеной скорости.

Мужчина издал рык, кончая в меня, напоминая извергающийся вулкан. Его лава растекалась внутри меня, делая еще счастливее. В голове пронеслась мысль, что я хочу еще одного ребенка от этого невероятно упрямого и сложного человека.

Ахмед.

Тонкое тельце доверчиво прижималось ко мне. Малышка сонно сопела, напоминая мне маленького ёжика, закинув на меня ножку. Почти прозрачная. До невозможности хрупкая…

Я получал какое-то дикое эстетическое удовольствие, рассматривая мою маленькую ведьмочку. Внутренний зверь сегодня довольно урчал, превратившись в домашнего кота.

Хотя в душе был самый настоящий раздрай. Меня раздирало от леденящего чувства злости на отца, который умер как будто назло нам, и одновременно с этим моё сердце билось с новой силой, обретя надежду. Сказав три слова, я испытал облегчение, что признался самому себе в том, что сжирало меня три года. Эта ведьма влюбила меня в себя одним движением своих аппетитных бёдер, привязав невидимыми путами к себе на всю оставшуюся для меня жизнь.