Девушка Мила покивала головой, поморгала глазами ― благодарила за доброе внимание.

― Было восемь выстрелов, Рома. ― Смирнов вводил Казаряна в курс дела.

― Стволов, следовательно, не менее двух.

― Именно. Сходи-ка ты к Андрею Дмитриевичу и эксперту, пусть правую ручку у Цыгана посмотрят повнимательнее.

― Уже смотрели, Саня. Он стрелял.

― А пистолетика-то и нет. Забрал его более удачливый стрелок.

― Или стрелки, Саня.

― Вряд ли. Свиданка здесь, по-моему, была один на один.

― Или двое на одного.

― Слишком много выстрелов. Двое бы просто убили. В один выстрел или, в крайнем случае, в два. Двое против одного ― это всегда запланированное убийство. Здесь ― сначала разговор, а в результате разговора перестрелка. Дуэль, можно сказать.

― Ну да, ― полусогласился Казарян. ― Значит, Дантес в бега кинулся?

― У нас с тобой, Рома, пока только одно сомнительное утешение. К счастью, Цыган ― не Пушкин.

― Ну что, место осматривать будешь?

― Зачем? Сережа это сделает лучше меня. Только мешать.

― А я все-таки гляну, ― решил Казарян. ― Осмотр закончим и в контору?

― Семеныча дождемся.

― Нужно ли? Полчаса ― время, куда угодно и как угодно уйти можно. А орудовал или орудовали не мальчик или не мальчики. Его Верный про это уж знает наверняка.

Вот пусть Верный нам об этом и скажет.

― Идеальный вариант, но Верный, увы, говорить не умеет.

Девушка Мила и парень Валя с восхищенным недоумением слушали их треп. Казарян почувствовал их взгляды, обернулся:

― Ребятки, извините, но вам придется еще немножко подождать. Пока фары нужны, а как закончим, так вас сразу на машине по домам отправим.

― А мы что, больше не понадобимся? ― с беспокойством спросил парень Валя.

― Не волнуйся. Еще надоест к нам ходить показания давать, ― обрадовал парня Казарян и, захлопнув дверцу, пошел в свет. Смирнов уже сидел и смотрел, не видя, в ветровое стекло, где, как под театральными софитами, лежал труп.

...Семеныч с компанией ушел в два часа. Ровно в два тридцать они вернулись.

― Ну и как? ― спросил Смирнов. Он даже из машины вылез, чтобы задать этот вопрос.

― А как? Да вот так! ― раздраженно ответил Семеныч. ― Минут на пятнадцать пораньше бы, и Верный наверняка бы его взял. Чуток не хватило. Он отсюда на Ново-Песчаную кинулся, пересек ее и в лесок до Песчаной. Как же, умный! Верного пробовал сбить, по Таракановке метров пятьдесят, дурак, шлепал. Но мы бережок в момент отработали и опять на след вышли. А он, мерзавец, к Окружной. Там след исчез с концами. Он за проходящий состав уцепился. Мы постояли, посмотрели, каждые пять минут, а то и меньше, состав.

― Ты говоришь ― "он". А что, и в правду, он один был?

― Один, один! ― уверенно отвечал Семеныч. ― Верный как по нитке шел, без всяких отвлечений. Домой когда поедем? А то Верный сильно устал и нервничает.

Верный в подтверждение Семенычевых слов махнул хвостом и жалобно посмотрел на Смирнова.

― Мы пойдем? ― спросила разрешения Мила.

― Подождите немного. Мы вас довезем.

― Так мы рядом живем, ― разъяснил паренек Валя. ― Мила ― на Песчаной, а я ― в Амбулаторном.

― Что ж, идите, ― кивнул Смирнов. ― Только адреса свои оставьте. У вас какие-нибудь документы при себе есть?

― У меня паспорт, ― сказала Валя.

― Вот его и покажи Казаряну. Ну, бывайте. Еще увидимся.

Молодые доложились Казаряну и через любимый свой лаз отправились домой.

Кончили, слава богу. Смирнов глянул на часы. Два часа пятьдесят семь минут. По Чапаевскому выехали к Ленинградскому шоссе. Выезд на шоссе перегораживали два патрульных "газика" военной автоинспекции.

― Включи сирену, ― приказал Смирнов шоферу. Испуганный и пугающий вой огласил безмолвную Москву. "Газики" стояли, и никакого намерения двигаться у них не было. Смирновский шофер злобно дал по тормозам.

Из ближнего "газика" выбрался майор в походной форме и не торопясь двинулся к милицейским машинам. Подошел, опознал в Смирнове старшего, небрежно кинул ладонь к козырьку, представился и доложил:

― Майор Нечаев. Проезд по Ленинградскому шоссе временно закрыт.

― Майор Смирнов, ― холодно отвечал Смирнов. ― У меня дела чрезвычайной важности, связанные с раскрытием опасного преступления.

― Сейчас самые важные дела ― у нас, ― убежденно сказал майор Нечаев. В подтверждение его слов из "газиков" выпрыгнули шестеро с автоматами и выстроились в линию. Против силы не попрешь.

Смирнов смотрел. Грузно и почти неслышно шли по шоссе бронетранспортеры. В каждом строго и неподвижно сидели солдаты в касках, держа автоматы на груди. Бронетранспортеры шли и шли, и не было им числа. В Москву входила Кантемировская дивизия. Наконец промелькнули две походные подвижные ремонтные мастерские, четыре санитарные машины, крытый грузовик и последний ― "газик" с флажком.

― Ну а теперь можно? ― поинтересовался Смирнов.

― Еще десять минут, ― безапелляционно отрубил майор Нечаев.

― Что же моего доктора проморгали? ― насмешливо спросил Смирнов.

― Машины "скорой помощи" и санитарные машины пропускаются беспрепятственно. По инструкции.

― А мы по инструкции, значит, через десять минут.

Майор Нечаев движением руки освободил часы от рукава.

― Через восемь.

― Что происходит? ― решился наконец на главный вопрос Смирнов.

― Регулярные части введены в Москву для поддержания порядка, ― четко и неясно ответил майор Нечаев.

― А мы порядок не поддерживаем? У нас, следовательно, беспорядки?

― Возможны беспорядки. ― Нечаев еще раз козырнул и удалился к "газикам", в которые уже рассаживалась грозная шестерка.

Ровно через семь минут две милицейские машины взобрались на Ленинградское шоссе и на всякий случай, не торопясь, покатили на Петровку. У площади Маяковского улица Горького была перекрыта, и им пришлось ехать не по привычному бульвару, а по Садовому кольцу, завернув с Каретного ряда.

Смирнов выбрался из "Победы" и ощутил нечто необычное в ночном существовании МУРа. Он поднял голову и посмотрел вверх. Окна кабинета Самого ярко светились.